Бьянка Питцорно - Французская няня

Думаю, что попробую завтра, даже если пойдет дождь. Я уже написала длиннющее письмо для Тусси с рассказом обо всем, что здесь произошло за эти несколько месяцев. Даже если меня на почте не ждет письмо, я все равно прогуляюсь не зря — отправлю свое: ведь Тусси, Олимпия и мадам Женевьева всю долгую зиму наверняка изнывают без наших новостей не меньше, чем мы без весточки от них.

Дорогая моя Софи, воробушек любимый,

знала бы ты, как я скучал без твоих писем! Точнее, как все мы скучали, потому что и наши добрые друзья вздыхали: «Как там наши девочки?» К счастью, и Олимпия, и ее бабушка обладают несокрушимым оптимизмом и никогда не пускаются в фантазии об ужасах и несчастьях. Этого я бы просто не выдержал, потому что сам тревожусь и, пока не получу от тебя ответа, успокоиться не смогу.

Я отправляю это письмо в первый день марта, но понимаю, что оно может еще какое-то время пролежать в почтовом отделении Хэя. Не имею ни малейшего представления о том, когда ваши проселочные дороги снова станут проходимыми. Наберусь терпения и буду ждать, но умоляю: как только сможешь выбраться из дома, тотчас мне напиши!

Я знаю, что ты тоже сгораешь от нетерпения. Уже больше трех месяцев у тебя нет вестей о мадам Селин. То, что ты до сих пор не получила письма, адресованного напрямую в Торнфильд, наверняка подсказывает тебе, что тут все без больших изменений. Вселяющие надежду крошечные улучшения перемежаются с минутами помутнения и бреда. Доктор Манетт говорит, что это нормальное течение болезни и чтобы мы не отчаивались: так проявляется крепость организма мадам Селин, и вообще, она подает знаки успешного выздоровления. Он призывает нас продолжать лечение, массаж и упражнения. Как только потеплело, он посоветовал Олимпии вывозить мадам на прогулку в экипаже.

Мадам Женевьева как официальный опекун должна была для этого испросить разрешения судьи, который из уважения к ней сам явился осмотреть больную и со слезами на глазах тут же это разрешение подписал.

Похоже, нашей бедной благодетельнице свежий воздух, солнце и мерное движение кареты пришлись по вкусу. Сердце сжимается при виде ее потерянной улыбки, когда она, глядя в никуда, тихонько напевает тонким голоском себе под нос. Мадам Сулиньяк в какой-то момент даже подозревала, что от полученных в тюрьме ударов по голове мадам Селин утратила зрение. Правда, доктор уверяет, что с глазами у нее все в порядке, проблема в том, что ее мозг не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Олимпия не хочет, чтобы кто-то из старых знакомых увидел мадам в таком состоянии, поэтому избегает модных гуляний, не ездит в Булонский лес, на Елисейские поля и в Люксембургский сад. Она собственноручно правит лошадьми и возит мадам по дальним бульварам. Там деревья и кусты уже покрыты нежной зеленью, скоро все расцветет.

Олимпия — удивительная! Она настоящий друг. Она продолжает одеваться в мужское платье и увлекается мужским спортом. У нее мускулы крепче, чем у меня! Видела бы ты, как она справляется с двумя нервными чистокровными рысаками, которые так и норовят понести.

Но вечером, когда наступает ее черед выполнять обязанности сестры милосердия, она надевает капот, распускает волосы и превращается в темноглазую красавицу с чудесными классическими чертами лица.

Знаешь, Софи, я тут пытался набросать ее портрет и задумался: с тех пор, как я оказался в Париже, я ни разу не встретил ни одной темнокожей женщины или девочки. И самое странное, что я не могу себе их представить. Мои детские воспоминания очень размыты. От мамы и сестры в моей памяти остались только глаза и улыбка, а целиком лица я не помню, не говоря уже о фигуре, походке, мимике. Удивительно, правда? Если бы мне на улице повстречалась темнокожая женщина, я смотрел бы на нее с не меньшим изумлением, чем все белые вокруг. Конечно, это все праздные размышления, но я знаю, что ты меня поймешь.

Заканчиваю свое длинное письмо. Тебе и так есть чем заняться, я же хочу, чтобы свободное время ты посвятила не тому, чтобы меня читать, а тому, чтобы мне писать.

Поцелуй от меня Деде. Скажи ей, что Дагоберта поживает хорошо и за зиму ни разу не простудилась, потому что я храню ее, обернув шерстяным шарфом, как ты мне велела.

Ответь мне скорее. Горячо и крепко обнимает тебя твой друг и старший брат

Дорогой Тусси,

спасибо за письмо, хотя я, конечно, ждала лучших новостей о нашей дорогой мадам Селин. Я в отчаянии, что не могу сама за ней ухаживать, утешает только то, что она находится в окружении стольких любящих и заботливых друзей.

Как мы провели зиму, я рассказала тебе в прошлом письме, которое отправила в тот день, когда получила первую твою весточку. С тех пор немногое изменилось. Месье Эдуар написал миссис Фэйрфакс, что он гостит у окружного судьи Эштона в Лисе и намеревается пробыть у него долго. По всей видимости, в поместье Эштонов собралось большое общество из местных аристократов, в том числе в поисках удачной партии приехали несколько красивых богатых наследниц. С тех пор как гувернантка узнала эту новость, она стала еще печальнее и раздражительнее. У нее нет ни малейшего терпения к выходкам Адели, которая истосковалась за целую зиму взаперти и каждый день выводит гувернантку из себя. Например, вчера Деде предстала в гостиной миссис Фэйрфакс с совершенно невообразимой прической. Обычно ее волосы привожу в порядок я, и до вчерашнего дня я думала, что она сама не умеет с ними ничего делать. Помнишь, какие у нее густые кудри? Я всегда завязываю ей ленту на макушке, чтобы локоны рассыпались по ее плечам, как у мадам Селин. Так я ее причесала и вчерашним утром. После обеда она играла несколько часов одна, потому что мисс Джейн лежала с мигренью, я же должна была помочь Мэри чистить каминные решетки. Так вот, к чаю Адель пришла причесанная совершенно иначе. Между локонами у нее были заплетены по крайней мере две дюжины тоненьких косичек, кончики их были перевязаны швейными нитками. Я едва сдержала улыбку, потому что эта прическа придавала ей вид бунтовщический, задорный, безумный и немного дикий, и я понимала, что это шокирует наших леди.

Миссис Фэйрфакс посмотрела на Адель в изумлении, опустила чашку на блюдечко и поднесла руку ко рту. Признаюсь, я и сама недоумевала: Адель никогда не выражала желания уложить волосы по-новому. Я подумала, что ей могла помочь Ли, и уже собиралась было спросить у Адели, так ли это, но тут на пороге появилась мисс Джейн. Она замерла в дверях, разглядывая Адель так, будто перед нею Медуза с извивающимися змеями вместо безобидных тоненьких косичек на голове.