Бьянка Питцорно - Французская няня

Адель замирает от восторга: она ведь думает, что будет нести шлейф свадебного платья своей «мадемуазель Жанетт». Месье заявил, что намерен подарить невесте драгоценную старинную кружевную вуаль, в которой венчались все невесты рода Рочестеров.

Меня же очень беспокоит, что месье сказал, и на этот раз совершенно определенно, что собирается отправить Адель в колледж, чтобы ничто ему не препятствовало путешествовать с мисс Джейн и чтобы освободить ее от всякого труда. Я еще не успела придумать, что с этим делать, как пришли ваши письма, и все мои сомнения разрешились сами собой.

Надеюсь, что Олимпия вышлет нам денег для путешествия следующей же почтой и в день свадьбы мы будем уже далеко отсюда.

Обнимаю тебя, Тусси, на этот раз не с надеждой, а с уверенностью, что мы скоро увидимся.

Дорогая мамочка,

как хорошо, что я научилась читать и по-французски и Софи не нужно было мне помогать: я сама смогла прочесть твое письмо. И могу перечитывать его, сколько захочу. Я ношу его в кармане и никому не показываю. Какое счастье, Софи сказала, что ты уже не в тюрьме, а у Олимпии дома и все к тебе добры. И мы скоро поедем жить к тебе, только об этом нельзя говорить с месье Эдуаром.

Представляешь, мама, в конце июля месье Эдуар женится на мисс Джейн! Я очень рада, потому что мисс Бланш я терпеть не могла.

А Берта сердится. Может, она ревнует, что это я буду держать шлейф во время венчания? Она сказала, что кружевную вуаль она порвет на кусочки и будет топтать ногами. Я ей сказала, что она может делать все, что ей вздумается, потому что мы с Софи убежим еще до свадьбы. Тогда она заплакала и сказала: «Умоляю тебя, не уезжай. Как я тут буду без тебя? Кто будет ко мне приходить?» А я ей сказала: «Чего же ты не убежишь с нами? В Париже не так холодно, как в Торнфильде». Она сказала, что, может, и убежит, если только ей удастся обмануть свою воспитательницу. Ты же не расстроишься, если мы еще и Берту привезем, правда, мама? Мне ее, бедняжку, жалко оставлять тут одну. Я спросила у Софи, и она сказала, что это нетрудно, что ее Пиполет ходил с нею всюду и никому не мешал. Берта иногда озорничает, но, если я ей велю перестать, она слушается.

Дорогая мама, Софи говорит, что, когда придет письмо от Олимпии, мы сможем уехать. Я жду не дождусь, когда тебя увижу. И ты посмотришь, как я выросла. Ты знаешь, что у меня уже два новых зуба? И видишь, я ни слова не пишу по-английски!

Обнимаю тебя крепко-крепко и до скорого-прескорого свидания,

Дорогая Софи,

вчера утром состоялось слушание моего дела в суде, и меня оправдали по всем пунктам, сняв с меня все обвинения, выдвинутые родственниками Гражданина Маркиза. Их обязали передать мне во владение поместье Поммельер, дом на улице Жакоб, ценные бумаги и облигации, которые оставил мне крестный, и еще покрыть все судебные издержки и выплатить мне десять тысяч франков компенсации за почти год заключения в тюрьме и в Сальпетриере. Все прошло очень быстро. Судья успел внимательно изучить все документы: оригинал завещания, его копию, хранившуюся у нотариуса, письма, которые много лет назад крестный написал мадам Женевьеве, и те, которые совсем незадолго до смерти он отправил в Америку отцу твоих друзей Анжелики и Максимильена. Эти письма подтверждают ясность рассудка нашего дорогого крестного, который вплоть до последнего дня своей жизни пребывал в здравом уме и твердой памяти и имел прекрасную способность к рассуждению. Какими нелепыми и безосновательными выглядели обвинения племянников, что я обвела вокруг пальца беспомощного, слабоумного старика и управляла им! На заседании выступили свидетели. Виконт д’Анже произнес блестящую речь, сравнив презрение и равнодушие племянников по отношению к маркизу с любовью, которой он был окружен на бульваре Капуцинов. Он особенно подчеркнул тот факт, что много лет племянники вообще не встречались с дядей и, следовательно, не могли судить о состоянии его рассудка. Д’Анже добился права свидетельствовать даже для Туссена. Он заявил, что, будучи отпущенным на свободу гражданкой Франции на территории Франции, Туссен стал полноправным гражданином Франции.

К моему невероятному утешению, верными друзьями показали себя и пришли свидетельствовать в мою пользу месье Жоливе, маэстро Джоаккино Россини, дорогой Теофиль Готье, Сен-Беф и даже графиня де Мерлен, несмотря на то, что всего несколько недель назад она потеряла своего супруга. А еще, конечно же, пришли наши слуги, некоторые из них нарочно приехали из провинции, где нашли себе новое место.

Очень укрепляет сердце, когда видишь, что старые друзья тебя не забыли, что они не боятся неприязни и мести со стороны столь влиятельных особ, как племянники моего крестного.

Теперь я могу не зависеть от милости друзей, дорогая Софи, и даже могу достойно вознаградить всех, кто мне помогал.

Не удивляйся, однако, что в конверте нет денег, которых ты просила у Олимпии и которые я сама могла бы теперь тебе послать. Но я совершенно не одобряю твой план побега. Вы с Аделью вдвоем на английских дорогах, вынужденные скрываться от преследования? Это слишком безрассудно. Конечно, я сама просила мистера Рочестера отправить вас одних, но предполагалось, что он организует путешествие, вверит вас опеке кондуктора, поручит ему устроить вас на ночлег в проверенных постоялых дворах, подскажет надежное судно, чтобы пересечь Ла-Манш. А задуманное тобою путешествие на авось может оказаться опасным. Я запрещаю тебе покидать Торнфильд, пока не приедут Тусси и Олимпия; они отправятся за вами в воскресенье. Сама не могу приехать по нескольким причинам: для такого путешествия я еще слишком слаба; паспорт мне выдадут не раньше чем через два месяца; и главное, я боюсь, что отец моей дочери меня узнает. Он питает, как явствует из его письма, такую обиду и такую неприязнь ко мне, что может спрятать Адель или отдать ее чужим людям, только бы не возвращать мне. Я не думаю, что он узнает Туссена. За прошедшие годы малыш-раб преобразился. Как бы то ни было, Туссен не станет приближаться к дому, он будет дожидаться неподалеку, чтобы сопровождать вас в Париж. В Торнфильд за вами явится Олимпия, которую мистер Рочестер узнать никак не сможет, ведь он никогда ее не видел.

Наверное, тебе интересно, почему я затеяла это «похищение», вместо того чтобы просто предъявить свои законные права на возвращение дочери. Тому есть две причины. Во-первых, в своем…ширском графстве мистер Рочестер — особа известная, как ты сама пишешь: он — друг окружного судьи. Во-вторых, я очень устала от судов, не могу больше выносить слушаний, адвокатов, свидетельских показаний. К тому же даже при успешном решении дела ожидать результата пришлось бы бесконечно долго, а я хочу поскорее вас обнять.