Роберт Штильмарк - Крылатый пленник

Вячеслав открыл электропульт. Чёрт ногу сломит. Нужно хоть «забить баки» этому симпатичному черноглазому эльзасцу, который тоже вглядывается с интересом в паутину проводов, клемм, трансформаторов и сопротивлений. Вячеслав с деловым видом достаёт из своего ящика длинную монтёрскую отвёртку, подносит её к контакту, что-то крутит…

Ослепительно вспыхивает синяя молния, рассыпая фейерверк искр. Француз от неожиданности отшатнулся, вжал голову в плечи и ахнул. Но вместе с испугом в чёрных глазах рабочего неуловимо мелькнуло что-то вроде веселья. Он даже замаскировал улыбку тем, что отвернулся в другую сторону.

Пришлось отправиться за главным электриком, вольным немецким инженером. Тот покопался во внутренностях станка, коснулся остриём контрольного прибора одной, другой клеммы…

– Станок сожжён! – проговорил он мрачно. – Позовите Нидерлайтера.

Заключённый мастер Нидерлайтер из Амстердама определил, что ремонт электросистемы потребует замены многих деталей и недели ремонта. Он выразительно посмотрел на Вячеслава и, оставшись с ним наедине, сказал выразительно:

– Будьте осторожнее. Он спросил, умышленно ли устроено повреждение, и я отрицал. Вы… что-нибудь вообще смыслите в электрике? Нет? Я так и подумал сразу. Постараюсь подбирать вам лёгкую работу, но, боюсь, что долго это не протянется… Сигнал! Нас уже собирают!..

На другой день в закутке электриков никого не было, когда принесли новый наряд на ремонт станка.

– Сможете? – спросил рабочий, передавая наряд Вячеславу. – Это нужно сделать быстро.

Вячеслав отправился к станку. С какой-то весёлой злостью он по вчерашнему образцу запустил свою отвёртку в путаницу проводов. А, была не была! Вдруг что-то тихонько загудело, зажглась контрольная лампочка и, включив станок, Вячеслав с удивлением увидел, что вал вращается.

– О, мерси, месье, гран мерси! [71] Oh, merci, monsieur, grand merci! – О, спасибо, господин, большое спасибо! ( фр. ) – поблагодарил станочник «мастера», и последний удалился, унося карточку с надписью: ремонт произведён отлично.

Этот мелкий эпизод на целую неделю отсрочил изгнание Вячеслава из бригады. Но, несмотря на все старания Нидерлайтера, чувствовавшего явную симпатию к молчаливому русу , это изгнание всё-таки произошло во второй половине августа, когда Вячеслав уже успел осмотреться в туннеле и больше не чувствовал себя в полном одиночестве. Изменилось настроение и у всех рабочих в туннеле.

День 16 августа 1944 года стал памятным и для узников, и для тюремщиков, и для вольнонаёмных рабочих: накануне радио разнесло по всему миру сообщение о высадке новых десантных войск союзников – англичан, американцев и французской армии, которой командовал генерал де Голль, – на юге Франции. Таким образом, во Франции открылось уже два театра войны: на западе и на юге.

Вольнонаёмные французы явились на работу, плохо маскируя радость. Рабочие-немцы были озабочены. Конвой злобствовал и лютовал хуже обычного. Заключённые перемигивались, взволнованно шептались, но знали: чем положение немцев будет хуже, тем больших жестокостей нужно ожидать! Гитлер готов прихватить весь мир вместе с собой в могилу. Только самые оголтелые приверженцы фашизма что-то глухо бубнили об «оружии массовой смерти», которое фюрер ещё обрушит на головы всех своих врагов.

– Меч Зигфрида выковывается в подземных залах Валгаллы – Г ермания непобедима с этим мечом! – это были повторения глухих намёков геббельсовской пропаганды о «сверхбомбе», которая вот-вот должна появиться на свет божий из подземных заводов Германии.

Между тем Вячеслав давно присматривался к высокому человеку в «полосатом фраке», стоявшему на контроле готовых цилиндров. У человека были ироничные, проницательные глаза, тяжёлая уверенная походка, крепкий подбородок и… мешочки голодных отёков под глазами. Он свободно говорил на пяти или шести языках, совмещал обязанности контролёра с функциями переводчика, пользовался доверием администрации, но… несколько раз Вячеслав видел его взгляд в сторону конвоиров и «начальников». Ошибиться было невозможно: этот взгляд выдавал ненависть и презрение. Фамилия контролёра была польская – Гроцкий. Стороной Славка узнал, что Гроцкий сражался в Интернациональном батальоне в Испании, а потом переехал во Францию, где и был схвачен гитлеровцами.

И однажды, копаясь под станком, ещё в «электрической» должности, Вячеслав подсмотрел, как Гроцкий, уронив на бетонный пол готовый стакан цилиндра, поднял его, поводил индикатором, огляделся и ещё раз хватил стаканом о бетонный угол. Потом освидетельствовал изделие и… швырнул его в брак. Вячеслав поднялся из-за станка. Гроцкий побледнел.

– Слушай, пане, говорили мне, что тебе нужен подручный?

– Да, нужен. – Гроцкий отлично говорил по-русски и испытующе глядел в лицо человеку, державшему сейчас в руках его жизнь.

– Ну, так возьми меня, ладно?

– Что думаешь делать?

– Ты будешь браковать, а я, – Славка указал на кучу бракованных цилиндров, – за тебя стану ломать их об пол. Идёт?

– Идёт! – Гроцкий пожал протянутую руку. – Но делать это нужно тоньше, чем я сегодня. Это была ошибка, которая могла стоить дорого. Итак, завтра ты приходишь ко мне подсобником. Я скажу нарядчику, капо Карлику.

И они браковали! Вячеслав подтаскивал продукцию, Гроцкий проверял её так, как самый придирчивый военпред не смог бы принимать эти детали. Если брака не было… он появлялся! Чтобы гора испорченных цилиндров не бросалась в глаза начальству и полиции, Вячеслав немедленно укладывал забракованные детали в деревянные ящики из-под отливок и отвозил их ближе к выходу, умышленно путая эти ящики брака с упаковками готовых к отправке цилиндров. Немец писал на ящиках цветным мелом слово БРАК. Вячеслав несколько раз ухитрялся писать то же слово на ящиках с годной продукцией.

Дело приняло такой размах, что Гроцкий стал тревожиться. Выход готовой продукции сокращался, беспокоилось начальство. К бракёру зачастили всяческие начальники, и стали похаживать мимо эсэсовцы. Тактику подземной войны нужно было менять и искать новых союзников.

Вячеслав шёл по туннелю, погружённый в свои мысли. Пользуясь правами подсобника, он мог позволить себе дальние прогулки, вдоль всего станочного потока.

И вдруг впереди, где-то между станками – негромкая русская речь! Двое «полосатых» беседуют у станка. Один, видимо, станочник, другой – разнорабочий или строитель, судя по испачканным в земле башмакам.

– Ребята! Русаки!

Познакомились, коротко переговорили. В откровенности не скоро пустились – мало ли кого могла занести в Дахау несчастливая звезда. В бараке, в зоне разговорились, прощупали друг друга, с этого дня стали сближаться. Один назвался Камбаровым – он работал на каком-то станке. Другой – Горбунов, пленный офицер, привёл из соседнего отсека ещё одного руса – Ветрова. Вот из этих товарищей создалась в маркирхском лагере конспиративная группа борцов Сопротивления. К ней примкнуло несколько вольнонаёмных французов, и подземный авиамоторный цех, в надёжности которого гитлеровцы не сомневались, стал ареной настоящей подпольной партизанской войны.