Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

Торговец нечаянно кашлянул. Взгляд ихшида пробежал по лицам сидящих напротив вельмож и гостя. «Да, пора отпустить чужестранца!» — решил Мугува.

— Что еще у вас?

— О, сущие пустяки.

Караванбаши много повидал на своем веку. Он преклонял колени перед многими шахами, ханами, ихшидами, целовал одежды разных повелителей, побывал даже в руках разбойников, был не раз ограблен… Он со свойственной ему ловкостью легко и без обиды рассказал о том, что случилось ночью на горной дороге между Селатом и Шихитом.

— Я уверен, — сказал он, заканчивая свою речь, — что это сделали какие-то голодные бездельники, по умолчать об этом не решился. Великий ихшид, как мне говорили, требует, чтобы ему докладывали обо всем.

Караванбаши, пятясь и кланяясь, вышел за дверь.

Лицо Мугувы помрачнело. Он угрюмо посмотрел на ясаулбеги:

— Чужеземные караваны не должны бояться приходить в Давань!

— Разыщем! Больше никто не осмелится разбойничать! — заверил повелителя ясаулбеги Кундузбек.

— Дайте еще раз бросить ашички [103] Ашички — кости. , — умолял проигравший под хохот азартных игроков.

— Нет, Джувдар, сначала рассчитайся за проигрыш, а уж потом можешь снова взять в руки ашички.

— У меня ведь ничего не осталось…

— Неправда! У тебя есть чем расплатиться!

— А что у меня есть, кроме горна да наковальни?

— У тебя жена красавица!

— Ну и что?!

— Приведешь ее сюда, а утром заберешь обратно. Считай, что мы с тобой расквитались…

— Вы не товарищи, а негодяи! Теперь-то я понял, с ком имею дело!

— Как знаешь… Приведи сюда жену, или же мы тебя привяжем к дереву и положим перед тобой люцерну, как скотине. Тебе хорошо известно, как поступают с игроком, если он отказывается платить!

— Известно…

— Ну и веди тогда жену!

Джувдар стремглав выскочил из полуразрушенной хибарки.

— Нас четверо, а он один! — потешались игроки. — Каждый раз сообща будем обыгрывать его, и он привыкнет расплачиваться с нами своей женой. Так и ему будет легче, и нам не в тягость.

— И жена его не будет возражать, чтобы каждый раз проигрывал муж.

Снова поднялся хохот.

— Для начала зайдем по одному.

— Сначала я, а потом ты.

— Никому — ни первым, ни последним — не видать моей жены! — раздался раздраженный голос вернувшегося Джувдара. — Возьмите! Они стоят вдвое больше моего долга! — Джувдар бросил одному из игроков лазуритовые бусы и, круто повернувшись, ушел.

Утром кузнец Джувдар стоял у наковальни хмурый, неразговорчивый. Мастера из соседних лавок удивлялись: что с ним случилось? Обычно он так и сыпал шутками. Джувдар не обратил внимания даже на ханьских послов, приближающихся к его лавке. Он приказывал своему ученику подставлять под кувалду то одну, то другую поковку.

Ханьцы шли не торопясь. Они останавливались то у одного, то у другого мастера, рассматривали молот, горн, клещи, рассказывали, какие кузнечные инструменты есть в их стране. Добрались и до лавки Джувдара. Поздоровавшись, гости принялись смотреть выкованные удила, пряжки для подпруги, шпоры, бронзовые и железные наконечники для пик.

— Удила придумали хунну, — сказал один из них, стараясь произносить это слово по-даваньски. — Наверное, вы переняли это у них?

— Не знаю! Я научился это делать у отца, а он — у деда, — коротко и сухо ответил Джувдар.

Не обращая внимания на его тон, ханец продолжал расспрашивать:

— Бронзовых наконечников, наверное, делаете больше, чем железных?

— Это знает наш уста калон [104] Уста калон — старший мастер. Туранбалга [105] Балга молот, Здесь это прозвище. !

— Какие наконечники прочнее: из даваньского железа или из привезенного?

— Я не спрашиваю, откуда железо. Принесут — я кую. Платят мне серебром, я собираю его на черный день. Вот и все! — резко ответил Джувдар. Он хотел еще что-то сказать, но сдержался.

Эти ханьцы не только надоели ему своими назойливыми расспросами, но и задели больное место. Ведь ночью он проиграл все, что собирал целый год! Мало того, чуть не случилось худшее, оскорбительное. Тогда, ночью, он пришел к жене и откровенно все рассказал. Жена плакала, бранилась: «Я ни за что не пойду на такое унижение! Иди сам, срамись на весь кент! Пусть тебя привяжут к дереву на глазах у людей, как скотину!» Кузнец упал к ногам жены и поклялся больше никогда не брать в руки ашички. После этого она вынесла из дому давно спрятанные от мужа лазуритовые бусы, единственную уцелевшую свою драгоценность — подарок родителей. Вопросы послов заставили Джувдара снова вспомнить ночной кошмар.

Ханьцы двинулись дальше, интересуясь в других мастерских, как изготавливают мечи и кинжалы из бронзы и из железа, где и из какого дерева делают рукоятки для них.

Все сердило Джувдара в тот день, даже то, что молот стоит не там, где надо. Не поднимая головы, кузнец вновь принялся за работу. Его ученик, четырнадцатилетний Рахшанак, заглядевшись на низкорослых узкоглазых ханьцев, споткнулся о бадью и выплеснул воду прямо на ноги Джувдару.

— Вот еще олух! — ругнулся тот. — Не спи на работе!

Рахшанак растерялся. Джувдар, держа в одной руке клещи с раскаленным докрасна железом, велел ему подать большой молот, а Рахшанак подал средний. Вспылив, кузнец отвесил ученику сильную оплеуху, а тот, пытаясь уклониться от нее, ударился левой щекой о раскаленное железо и, потеряв сознание, упал навзничь. Собрались соседние мастера. Подошел Туранбалга. Он с таким презрением посмотрел на Джувдара, что тот, не выдержав его взгляда, виновато опустил глаза. Рахшанака еле привели в чувство.

— Эй, Тохтар, поди сюда! — властно подозвал Туранбалга проходящего мимо молодого усатого ясаула, соседского сына. — Ты идешь к себе домой? Берись за носилки. Отнесем парня ко мне.

Джувдар нашел Рахшанака в позапрошлом году возле караван-сарая, у аргуанских ворот. Мальчик рассказал, что отец его умер давно от чумы, а мать скончалась года два назад. Круглый сирота, Рахшанак жил впроголодь то у дальней родственницы, то у соседей. А когда ему исполнилось двенадцать, он пристал к каравану, проходившему через Гесай [106] Гесай — древнее название городка вблизи современного Касансая. , добрался с ним до Эрши и здесь бродяжничал.

В доме Туранбалги Рахшапак прожил недели две. Почувствовав себя выздоровевшим, он пришел к мастерской Джувдара, но Туранбалга, увидев его, отправил его назад, сказав: «Пока совсем не заживет лицо, не работай!»

Однажды ночью Рахшанак случайно услышал тихий разговор.

— Хватит держать дома этого мальчишку! — говорила жена Туранбалги. — У нас самих едоков немало.

— Подожди еще недельку. Потом пристрою его к кому-нибудь из ковачей, — уговаривал Туранбалга жену.