Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

Надзиратели пересчитали приведенных и сняли с них цепи. Прибывших распределили по землянкам — по двое-трое в каждой. К тому времени солнце уже скрылось. Стемнело.

Рахшанак остался вместе с Камчи. Когда они вдвоем вошли в указанную надзирателем землянку, в темноте раздался хриплый голос:

— Новенькие пришли? Лезьте туда, на камышовый настил. Там сверху положена солома.

Спустя некоторое время в землянку вошли еще несколько человек и тоже повалились на солому.

— Раздают еду! — послышалось снаружи.

Люди, еле волоча ноги, потянулись из землянки.

— Идите и вы, а мне принесет сосед. Он вот здесь, рядом со мной, спит, — сказал больной новичкам.

Им дали по чашке похлебки и по черствой лепешке. Это было даже сверх их ожидания. Они давно не ели горячего и даже не мечтали, что так скоро посчастливится поесть.

Старые обитатели землянки погрузились в мертвый сон. Несмотря на сильную усталость, Камчи и Рахшанак не могли заснуть, оттого что на них, как на свежую добычу, набросились вши и клещи.

— Поскорее убежим отсюда, братец Камчи! Надзирателей здесь не так уж много. И кандалы с вас сняли! — шептал Рахшанак.

— Подожди. День-другой побудем, разузнаем дорогу, А потом обязательно убежим!

— Поскорее бы!

— Потерпи! Возьму тебя в братишки.

— Вижу, вам не спится? — заговорил больной. — Постепенно привыкнете. Мы тоже первые ночи не могли заснуть. Только не вздумайте отсюда бежать, послушайтесь моего совета. Потом поймете почему.

— Почему же? — не унимался Рахшанак.

— Мы же шутим. Просто болтаем, — сказал Камчи и ущипнул Рахшанака.

На рассвете надсмотрщики разбудили всех узников. После утренней еды их ряды потянулись в глубь ущелья, туда, где горы соединялись, образуя крутую теснину. Значит, с той стороны из ущелья нет выхода. Пройдя немного, Камчи и Рахшанак увидели на крутом склоне горы большую дыру. Люди поднимались туда и исчезали в ней. Это был вход в пещеру. Камчи с Рахшанаком последовали за узником, который должен был дать им работу. Он был, по-видимому, старшим в землянке. Сделав несколько шагов в глубь пещеры, они спустились по деревянной висячей лестнице на глубину в три-четыре человеческих роста, потом опять пошли вниз по наклонному проходу, такому низкому, что приходилось пригибать голову. Неожиданно им открылась огромная сводчатая зала. По четырем сторонам ее горели масляные факелы.

— Вон там лежит верблюд. Полюбуйся, сынок! — сказал старший узник Рахшанаку.

В самом деле, в середине залы лежал, согнув колени, каменный верблюд. Глаза его блестели. Рахшанак подошел и провел рукой по его голове. Глаза вдруг погасли. Стало ясно, что они сделаны не из изумруда, а из простого камня, отшлифованного твердым железом. Рахшанак отошел в сторону и еще раз посмотрел на верблюда: глаза его снова блеснули, отразив свет факела.

Должно быть, глаза верблюда шлифовало не одно поколение узников, обреченных на медленную смерть. Удивительно, что люди не теряли интереса, вкуса к жизни, тянулись к прекрасному даже здесь, в вечном мраке пещеры, где не было и проблеска надежды на освобождение! Своему творению — каменному верблюду — они передали зрение слепнувших в темноте глаз, живую душу угасающих жизней. Каменный верблюд представлялся им легендарным существом, делающим людям добро. В этом беспощадном и бессердечном мире обездоленные лелеяли надежду, верили в победу добра над злом. Видимо, на этой вере и зиждется всепобеждающая воля человека!

За сводчатой залой, где лежал каменный верблюд, пещера разветвлялась на несколько проходов. Узники рассеялись по ним. Камчи и Рахшанак следовали за старшим. Остановившись, тот достал из ниши в стене три зубила и три молотка, подал их новичкам и предупредил:

— После работы эти вещи надо оставлять здесь! Если вынесете наружу, вам придется плохо!

Пройдя еще немного, старший узник сказал Рахшанаку:

— Ты, парень, через несколько шагов упрешься в стену. Там кончается проход. Будешь долбить ее зубилом. Так и добывают железо. К вечеру руду унесут. Все эти проходы продолблены зубилами. С незапамятных времен прокладывали их люди.

— Такие же, как мы? — удивленно спросил Камчи.

— Наверное, тоже осужденные, а раньше, возможно, простые работники. Откуда нам знать? Теперь нам с тобой, — обратился он к Камчи, — нужно спуститься вниз.

Старший узник исчез в узкой дыре, находившейся шагах в трех-четырех от поворота, где стоял Камчи. При слабом свете факела дыра показалась Камчи огромным черным пятном.

— Осторожно! Здесь лестницы! Высота их — шесть-семь человеческих ростов. Кто упадет, тот уже не встанет! — послышался, словно с того света, остерегающий голос старшего.

Спустившись вниз, они шли медленно, согнувшись в три погибели. Скоро проход разделился на два.

— Вот и пришли. Ты будешь в том, а я в этом…

— Почему железо добывают по таким узким проходам?

— Сам Ахурамазда так расположил руду! Поэтому так и добывают.

— А ниже нас тоже есть железо?

— Возможно. На той стороне, говорят, есть нижние проходы. Туда посылают тех, кто осужден на пожизненное заточение. Даже самые сильные люди, такие, как ты, не выдержат там и двух лет [107] Описанная пещера, следы древнего рудника с проходами и каменным верблюдом сохранились до наших дней. Они находятся около города Исфары, восточнее села Самаркандек в Баткентском районе Ошской области Киргизии. По народному преданию, во времена Кокандского ханства осужденных отправляли в лабиринты этого подземелья. Поэтому его называли Кан-и Гутом, что означает рудник Смерти. .

— Кого же осуждают на такую участь?

— Убийц и разбойников.

По телу Камчи пробежала дрожь. Ведь и его схватили как разбойника! А почему же тогда его не послали вниз? Видимо, сами знают, что Камчи не разбойник. За что же тогда его заточили? Да за то, что он не отдал своего аргамака циньскому послу, ослушался бека. Отомстили ему, возможно, и за то, что он свалил с седла двух бекских сопляков. Неужели и этот жених — как звали его, Чагрибек, что ли, — заимел на него зуб? Ведь Камчи ничего дурного не сделал! Правда, он почти догнал чужую невесту, по потом все-таки уступил первенство. На что ему балованная дочь бека? В те дни Камчи еще не был женат. А теперь дома осталась жена, наверное, плачет день и ночь…

Табунщик Камчи не знал, что его схватили и выдали за разбойника, напавшего на чужеземных торговцев, по приказу ясаулбеги Кундузбека, который спасал себя от гнева ихшида.

— Вы давно здесь? — спросил старого узника Камчи, словно очнувшись от сна.

— Скоро будет год. Братья мои скоро докажут, что я осужден неправильно. Эта надежда прибавляет мне сил. Иногда берет сомнение: а что, если они перестанут хлопотать, думая, что я уже погиб здесь?