Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

По прибытии в Эрши посол Чэ Лип стал торопить даваньских беков, требуя немедленной встречи с ихшидом. Мугува находился в эти дни в горах. Он любил пить свежий кумыс на высокогорных пастбищах и устраивать состязания: кто может больше выпить кумысу и съесть целого барашка за один присест. Как правило, победителем выходил сам Мугува. Любил он также объезжать диких жеребцов, несмотря на возраст, легко вскакивал на неоседланного коня и мощной рукой укрощал его. А потом от души смеялся над теми беками из своей свиты, которые один за другим сваливались с делающих резкие скачки, встающих на дыбы аргамаков.

Гонец из Эрши сообщил ему, что из Хань прибыл нетерпеливый посол и настаивает на немедленной встрече с ним. После отъезда Яо Дин-ханя вот уже второй год из Хань не было ни караванов, ни посольств. Поэтому Мугува обрадовался новому послу. «По-видимому, — рассуждал он, — Яо Дин-хань выполнил обещание и доложил своему повелителю о том, что торговля с Даванью выгодна. Возможно, новое посольство приехало договориться о создании постоянного караванного пути».

В сводчатой, как юрта, зале дворца собрались самые важные сановники ихшида. Влево от Мугувы, недалеко от трона, сидел его младший брат, наследник престола Нишан [109] В китайских источниках он фигурирует как Жишань. . Он заметно походил на своего брата: такой же ширококостый, плотный, но чуть ниже ростом, и глаза у него не карие, как у Мугувы, а синеватые.

Праворучный бек Модтай, проведя рукой по закрученным черным усам, доложил:

— Послы привезли с собою золотого коня и несколько мешков серебра. Их правитель знает, что мы поклоняемся Митре [110] Митра — один из богов зороастрийцев в обличье коня. .

— Что желают послы купить у нас за серебро? — спросил Мугува.

— Только небесных коней! Не возьмем ни одного обычного скакуна! — резко сказал Чэ Лин.

Всех удивил тон, каким были произнесены эти слова. Никто из прежних послов Хань не вел себя так. Они обычно улыбались даже тогда, когда необходимости в этом не было.

— Продолжим разговор завтра, — сказал Мугува, вставая.

Вечером ихшид совещался с приближенными.

— Они привезли деньги на сто аргамаков, не меньше, хотя мы и говорили Яо Дин-ханю, что не продаем небесных коней. Должны ли мы отказаться от своих прежних слов? — Ихшид хотел узнать, что думают беки.

— Продать сотню аргамаков можно. Но ведь этим они не насытятся! — покачал головой праворучный бек Модтай.

На следующий день Мугува сказал послу:

— Дары Сына Неба принимаем. Мы дарим ему два десятка небесных коней. Но продавать аргамаков не станем!

Чэ Лин, выслушав толмача, резко встал с места и толкнул золотого коня. Тот опрокинулся. Бросив несколько обрывистых слов, Чэ Лин горделиво удалился.

— Что он сказал? — спросил Модтай толмача.

Тот замялся:

— Бранился…

«Из-за такого поведения посла даваньский правитель может истребить все посольство», — испуганно подумал толмач и добавил:

— Чэ Лии прежде был старшим надзирателем…

Даваньские беки были возмущены грубостью посла. «Немедля отрубить ему голову!» — горячились одни. Другие предлагали заточить невежу-посла в темницу и держать там до тех пор, пока сам повелитель Хань не попросит извинения. Мугува кипел от негодования. Праворучный бек Модтай едва добился согласия отложить решение до завтра. Утром заметно остывший ихшид наедине совещался с Модтаем:

— Кто знает, возможно, сам повелитель Хань поручил послу затеять ссору, чтобы найти повод для нападения на Давань? Лучше отпустим его. Есть же правило: послов не убивают. Это всем известно, и нам не поставят в упрек нашу осторожность.

Мугува надеялся, что правитель Хань пришлет другого посла с извинением и торговые связи двух стран не прервутся.

Ханьцы пустились в обратный путь, почему-то не захватив с собой даже мешки с серебром. Двое из посольства сбежали, заявив, что они возмущены грубостью посла Чэ Лина и намерены остаться в Давани. Одного из них, искусного резчика по дереву, взял на службу Нишан, другого, опытного садовника, принял к себе бек кента Эрши Сиртланбек.

Через несколько дней до Эрши дошел слух, что ханьских послов возле пограничного кента Ю убили какие-то разбойники. Был убит и сам посол Чэ Лин. Лишь троим удалось спастись и бежать на родину. Многие были довольны случившимся, однако праворучный бек Модтай, ясаулбеги Кундузбек и еще несколько беков встревожились неожиданным поворотом событий.

Из Эрши в кент Ю послали сотню чакиров [111] Чакир — воин Давани, дословно означает призванный. . Не найдя там даже следов разбойников, чакиры на обратном пути проникли в Тунгузтукай. Уцелел и вернулся лишь один из отряда — повар чакиров, остальные были убиты стрелами из засады. Разгневанный ихшид приказал бросить против разбойников пять сотен чакиров. Тремя разными дорогами они проникли в самые темные дебри, обшарили каждую расщелину. И опять никого не нашли. Шла молва, что разбойники покинули Тунгузтукай и через Алайскую долину спустились к нижнему течению Сурхаба, в горную страну Рашт.

По совету нраворучного бека Модтая ихшид Давани через ханьского наместника в Дуньхуане выразил императору У-ди свое сожаление по поводу случившегося и известил его о том, что разбойники, напавшие на посольство Чэ Лина, полностью истреблены. Пути для торговых караванов безопасны.

Падал первый снег на перевалы даваньских гор. «Теперь ханьских послов можно ждать не раньше лета будущего года. За зиму гнев У-ди успеет охладиться», — размышлял Мугува. Он еще не терял надежды.

Ранней весной Мугува вторично направил послание императору У-ди. Он соглашался заплатить за кровь посла Чэ Лина сотнями аргамаков, тысячами других скакунов, виноградным вином. Одновременно ихшид предлагал возвратить оставленное посольством серебро.

«Неужели У-ди не примет извинения? — думал Мутува. — Ведь не в первый раз случается подобное на дорогах между Хань и Даванью. Иногда из-за нехватки припасов люди из ханьских посольств сами грабили малолюдные поселения. В таких случаях обычно выражается недовольство, но если обе стороны стремятся наладить отношения, то повелители всегда могут как-то договориться! Эту простую истину не может не знать У-ди. Значит, летом, а самое позднее к осени, наверняка прибудет в Давань посольство из Чанъани. Опять, как и прежде, а возможно, еще чаще, будет слышен звон колокольчиков на шеях навьюченных верблюдов. Длинную дорогу, начинающую соединять Румо с Хань через Давань, ничто и никто не сможет прервать или повернуть в сторону от страны перевалов и аргамаков!»

Праворучный бек Модтай и ясаулбеги Кундузбек, выяснив обстоятельства убийства посла Чэ Лина и его людей, убедились, что это было сделано не разбойниками. Более того, кое-какие нити тянулись до самого дворца в Эрши. Но прямых улик не было, попытка раскрыть тайну убийства представлялась рискованной, и они были вынуждены прекратить розыск.