Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

Вместо Чжан Цяня советником по Давани стал посол Яо Дин-хань. Он считал, что в Давань достаточно послать три тысячи шэнбинов, вооруженных самострелами и камнеметами. Пока даваньцы соберут по кентам и депарам своих чакиров, Эрши окажется в руках шэнбинов! Гун-сунь Хэ поддержал это мнение. Ведь совсем недавно владения Лоулани были покорены всего-навсего семьюстами шэнбинами, посаженными на быстрых коней. И все же У-ди повелел в несколько раз увеличить численность войска, отправляемого в Давань.

Цзянцзюнем, командующим войском, был назначен Ли Гуан-ли. Только не искушенные в придворных делах люди могли думать, что Сын Неба сделал это по просьбе своей наперсницы, очаровательной Ли Ши, племянницы Ли Гуан-ли. На самом деле выбор пал на Ли Гуан-ли потому, что он был одним из трех наиболее опытных полководцев. Хотя он восемь лет назад из-за медлительности Чжан Цяня и попал в окружение хуннов в отрогах Хингана, в последующие годы Ли Гуан-ли изгнал тех же хуннов из их земель. Проницательные царедворцы воздали должное Сыну Неба. И в этом он поступил очень тонко: назначил Ли Гуан-ли цзянцзюнем по достоинству, а своей наперснице показал, будто сделал это по ее просьбе. Поистине великие везде и всюду удивляют своей мудростью!

Усердный Чжао Ши-чэн был назначен управителем войском, а Ли Чи и покоритель Лоулани и Гуши Ван Кой — предводителями войска. Ранней весной первого года эры тай-чу — года коровы [115] В 104 г. до н. э. — шеститысячная конница, набранная в зависимых владениях, и несколько десятков тысяч молодых шэнбинов были направлены в Давань.

В том, что Давань будет покорена, никто из приближенных не сомневался. Ведь Сын Неба заранее предрешил исход похода, дав Ли Гуан-ли особый титул Эрши цзянцзюня — покорителя Эрши. Сын Неба и здесь поступил мудро: Ли Гуан-ли не может теперь возвратиться в Поднебесную, не взяв Эрши!

В самом начале похода в Гуаньдуне [116] Гуаньдун — область на территории современных провинций Хэнань и Шаньси. появилась саранча. Короткими перелетами она двигалась на запад, затмевая солнце и съедая все на своем пути. На огромном пространстве не оставалось ни посевов, ни трав. Были съедены не только листья, но и кора деревьев. Кругом простиралась лишь голая, высохшая, пыльная земля. До самого Дуньхуана войско цзянцзюня вынуждено было идти по этой вымершей земле. В первые дни предсказатели судеб толковали нашествие саранчи как хорошее предзнаменование: войско Хань так же опустошит землю Давани. Но вскоре все сошлись на том, что это плохая примета. Были принесены жертвы, дабы предотвратить несчастье.

За рекой Яньшуй (Черчен), которую перешло войско, жители мелких владений, растянувшихся вдоль длинной дороги, запирались в своих городах и отказывались доставлять продовольствие непрошеным гостям. Города брались приступом, жители истреблялись. Но и ханьцы несли большие потери. Вести о жестокости шэнбинов с быстротой степных сайгаков летели впереди их войска. Жители уходили в горы, забирая с собой зерно, утоняя скот.

Поредевшее за лето войско Эрши цзянцзюня только к осени добралось до высоких стен крепости пограничного кента Ю. Город был расположен на крутых берегах рек Аксай и Кокшаал, там, где они сливаются. У Ли Гуан-ли не было сил для длительной осады крепости, Он решил взять город приступом.

Как только Камчи со своей женой Ботакуз въехали в крепость Ю, ворота поспешно закрылись. Чакиры торопливо поднимались на стены, в башни и к бойницам. Вечерело. Старики и дети укрылись в кибитках. Глашатаи призывали всех мужчин и женщин выносить из домов луки, мечи и пики.

— Поднимайтесь к бойницам! Двигайтесь к воротам! — кричали они.

Камчи оставил своих лошадей на знакомом постоялом дворе.

— Если останемся в живых, найдем их потом. Тогда и продадим, — сказал он жене.

— Хоть и дешевле, но надо было продать их в Селате. Понадеялись на барыш, оставили дома детей! Что с ними будет без нас? — отчитывала мужа Ботакуз.

— Не бойся! Если даже сорок лет день и ночь будет резня, умрет лишь тот, кому суждено Ахурамаздой.

— Чует мое сердце беду. Ночью я видела плохие сны.

— Сейчас не до твоих сновидений. Видишь, женщины идут к тем воротам, откуда мы вошли. Ступай с ними, а я поднимусь на стену. Встретимся возле наших коней.

Камчи исчез в толпе людей, разбегающихся в разные стороны по узким улочкам. Ботакуз неуверенно зашагала к воротам, держа в руках свой лук. В темноте вдруг послышался грохот, потом крики. Несколько человек упали замертво.

— Через стены бросают камни! — крикнул кто-то.

— Кто хорошо видит в темноте, поднимайтесь к бойницам! — раздался голос из башни над воротами.

Ботакуз поднялась по лестнице. За ней последовали еще несколько человек. Она увидела карабкающихся по стене, словно муравьи, вражеских солдат. Враг пробился и к воротам. Стрелы даваньцев сразили десятки шэнбинов, но они нисколько не ослабили натиск. Скоро у Ботакуз кончились стрелы. Она оглянулась по сторонам. У бойницы все, кроме нее, были убиты. Шэнбины уже взобрались на стену. Снизу слышались удары тяжелого бревна по воротам, треск ломающихся досок, крики людей. «Враг ворвался!» — поняла Ботакуз. Она кинулась к лестнице и начала поспешно спускаться вниз. Не успела коснуться ногой земли, как сверху опрокинули лестницу. Ботакуз сорвалась, полетела вниз, по у самой земли кто-то грубо схватил ее и прижал к себе. В грудь уперлось что-то твердое, видимо, рукоятка меча.

Ботакуз извивалась и отбивалась, пытаясь вырваться, но безуспешно. Двое ханьцев связали веревкой ее руки и ноги и потащили в сторону от разгорающегося в нескольких шагах боя.

Ночью шэнбины, идя по трупам своих товарищей, заняли несколько улиц, но сопротивление горожан еще не было сломлено. На рассвете сеча разгорелась с новой силой. Ли Гуан-ли со своей свитой наблюдал за резней с крепостной башни, возвышающейся над городом. Под самой башней, где они стояли, завязался рукопашный бой. Рослый, коренастый даванец в латах и шлеме, держа в левой руке щит и защищаясь им от ударов шэнбинов, длинным копьем, зажатым в правой руке, гонял их из стороны в сторону, как пастух овец. На глазах ханьских предводителей он проткнул копьем нескольких солдат, когда же оно сломалось, даванец вытащил из ножен меч. Шэнбины кинулись на него и окружили со всех сторон. Щит стал бесполезным. Даванец с силой бросил его в нападавших и опрокинул одного из них. Взявшись обеими руками за рукоятку меча, смельчак в резком броске свалил еще троих шэнбинов. Он упал лишь тогда, когда его грудь пронзила стрела из дальнобойного самострела.

К полудню сеча окончилась. Небольшой пограничный кент Ю был захвачен. Почти всех его жителей перерезали. Улицы, дворы, арыки были завалены трупами даваньцев и убитых в схватке шэнбинов. Обходя город в сопровождении свиты и большой охраны, цзянцзюнь Ли Гуан-ли невольно остановился у одного дома. Возле двери лежал разрубленный мечом мальчик лет пяти, а рядом застыли трупы двух шэнбинов и женщины, видимо, хозяйки дома и матери ребенка. Руки женщины сомкнулись на горле шэнбина. Даже смерть не смогла их расцепить. Из груди другого шэнбина торчала рукоятка даваньского кинжала. «Они зарубили мальчишку, а мать убила шэнбинов и сама погибла! — подумал цзянцзюнь. — Как она, женщина, могла справиться с двумя мужчинами?»