Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Чинжинов очень много, их больше, чем персов, и больше, чем народа Двурогого, — возразил ему старик, напоминавший своим односельчанам об уборке урожая. — Я недавно был в Мугуглане и разговаривал С одним купцом, побывавшим везде, даже в Кашгаре. Он говорит, их настолько много, что, если каждый бросит по одной иголке, колодец наполнится!

Дальше разговор пошел о несметности ханьцев.

— Я слыхал, что из их главного кента по утрам вытекает река, такая же, как наша, а к полудню она высыхает. Эта река из их утренней мочи.

— Говорят, они очень упрямы. В сече идут прямо, никуда не сворачивают, наполняют своими трупами и арыки, и речки, и овраги и проходят по ним.

— Что же, у нас много оврагов, рек…

— Я же сказал, что они хуже яджужей-маджужей, — настаивал на своем Джура.

— Ты раньше говорил, что идут не люди, а яджужи-маджужи! По упрямству ты хуже чинжина, Джура!

Опять раздался негромкий смех. Но вдруг все смолкли. По дороге пронеслась свита ихшида. Беки следовали за Мугувой, скакавшим на своем рыжем аргамаке с большой белой отметиной на лбу. Жители Вадила поклонились ихшиду, но тот и не заметил их, глубоко погрузившись в свои думы.

Мугува, сидевший в седле так же уверенно и прочно, как и на троне, перебирал в уме события, связанные с Хань. В памяти у него еще сохранилось воспоминание о появлении первого человека из Хань — посла Чжан Цяня. Он попал, по его словам, в Давань, ища юечжи, и отсюда отправился в орду хакана. Чжан Цянь утверждал, что Хань хочет только торговать с Даванью. Послы, которые приезжали после него, тоже все время твердили об этом. И верно, мало-помалу начала налаживаться торговля с Хань. За эти годы Мугува многое сделал, чтоб караванный путь в Хань стал удобным: строил на каждом переходе охраняемые постоялые дворы для ночевок, прокладывал мосты через многочисленные горные речки и ручейки, наладил между кентами, прилегающими к дороге, постоянную связь через гонцов. За все эти дела послы Хань превозносили его до небес. Они уверяли, что то же делает и будет делать их повелитель, что он уговаривает владетелей других мелких стран поступать так же. Но прошлогодний случай с грубым послом все испортил, омрачил ясное небо над караванной дорогой в Хань! Неужели невозможно предотвратить нелепое кровопролитие? А если все это неправда? Возможно, на кент Ю напала просто ватага разбойников? Мугува все еще сомневался в том, что Хань могла напасть на Давань, вернее, он не желал верить этому. Уверенность в том, что Давань недосягаема и неприступна, прочно укоренилась в его сознании. Именно из-за этой уверенности он не догадался вовремя отправить своих послов в Хань, чтобы получить собственное, непредвзятое представление об этой стране, о ее войске. Мугува, как и многие другие владетели западных земель, знал о Хань только то, что рассказывали сами послы этой страны. Только сейчас он спохватился, что понятия не имеет, как вооружены ее воины, как они привыкли сражаться. Единственное, что ему известно, — это то, что они плохо сидят на копе, а многие даже не умеют управлять лошадью в бою; их хуннские кони в беге отстают от даваньских аргамаков. Вот и все, что он знает о войске уже напавшего врага! Да, ихшиду оставалось только мечтать, чтобы весть о нападении шэнбинов оказалась ложной.

Он все более углублялся в свои невеселые думы. Почему брат Нишан не прислал к нему гонца? Может, он уже выяснил, что никаких шэнбинов не было? Разумеется, на кент Ю напали свои же разбойники, переодетые в одежды убитых ими ханьцев из посольства Чэ Лина. А растерявшийся бек кента Ю принял их за войско Хань! Вместо того чтобы разогнать их, как крыс, бек закрылся в кенте и прислал гонца. Трусу и кошка кажется тигром…

Мугува приехал в Эрши, в свой дворец Арк, без предупреждения, не выслав вперед гонца. Нишан увидел и встретил его лишь перед входом в сводчатую залу.

— Правда это? — даже не поздоровавшись, спросил ихшид.

— Кажется, да…

— Почему же ты не прислал гонца?

— Я знаю обо всем лишь понаслышке, — потупившись, ответил Нишан. — Мои гонцы еще не вернулись оттуда.

Как раз в это время прискакали гонцы и, соскочив с коней, подтвердили:

— Ю в руках ханьцев!

Ни Мугува, ни Нишан больше ничего не спросили у гонцов. Все было и без того ясно. Мугува несколько раз провел рукой по лицу и бороде. Им овладела слабость, неуверенность в себе. Входя в залу, он пошатнулся и ухватился за створку двери.

Праворучный бек Модтай, приехавший вместе с ихшидом, отстав от него, спросил гонцов:

— Еще что знаете?

— Их всадники рыщут в окрестностях города. Беглецы оттуда говорят, что шэнбины хватают всех встречных даваньцев, допрашивают, пытаются узнать, где можно найти зерно и сено для лошадей. Отбирают теплую одежду и другие вещи.

С этими вестями Модтай зашел к ихшиду.

— Я тоже думал, — говорил в этот момент Мугува, обращаясь к брату, — что это всего лишь нападение каких-то разбойников… — Он в упор посмотрел на Модтая. — Что предлагает праворучный бек?

— Надо немедленно направить во все кенты и депары гонцов — пусть беки шлют сюда чакиров, ясаулов. А сами завтра приезжают на кенгаш [118] Кенгаш — совет при ихшиде. .

— Нишан ждал возвращения своих гонцов, потому он и не созвал кенгаш, — еще раз оправдал Мугува поведение брата.

На следующий день собрались беки всех кентов и денар. Кенгаш продолжался недолго. С каждого очага, дым которого уходит в небо Давани, решили послать по одному чакиру. Каждый третий из них выступит немедленно и через три дня прибудет к перевалу Кугарт, куда уже накануне, сразу по возвращении ихшида, был отправлен передовой отряд — илгар, чтобы задержать противника у перевала. Отправляемые чакиры должны иметь на каждые десять человек одну юрту и месячный запас пищи. Бек Селата пошлет свою тысячу на три перехода от своего кента по кашгарской дороге. Десятников и сотников поставят сами беки денар и кентов. Тысячников назовет предводитель войска из числа беков депар, их сыновей и братьев. А туменаг [119] Туменага — глава десяти тысяч войск. предстояло назначить прямо на кенгаше. Но сначала надо было избрать предводителя войска.

Обычно во время войны предводителем становился сам ихшид либо один из его сыновей или братьев. Если среди ближайших родственников ихшида не находилось подходящего человека, тогда избирали предводителем кого-нибудь из беков другого рода этого же племени и только в крайних случаях — из другого племени, ибо предводитель из другого племени стремился обычно занять и трон. А допустить это никак нельзя! Это не менее важное дело, чем дать отпор стучащему в ворота врагу. Но нынешнему ихшиду нечего опасаться. И сам Мугува может стать предводителем, и брат его Нишан, и сын Мугуглан. Род Мугув никому не уступит трона.