Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

Мы отправились в подсобку Катковского, расположенную на чердаке под самой крышей, замызганное оконце которой смотрело на гостиницу «Рига», там, где располагался «Шкаф». Как бы нам в насмешку… На бульваре Аспазияс тренькали проходящие трамваи. Время тянулось неимоверно медленно, пожалуй, так медленно, как никогда. Я сидел как на иголках, меня бил нервяк. И, главное, делать было совершенно нечего. Сидеть на одном месте в душной и пыльной подсобке и гонять без конца чаи – я выдул уже три стакана – дело явно не по мне, так что пришлось двигаться к туалету, после чего пошел слоняться по театру, проходка, которую предусмотрительно всучил мне Катковский, давала такое право. Знаю, знаю, что мое бессмысленное шатание не вяжется с ответственным «делом», добровольно взваленным на наши плечи… Действия легкомысленные и безответственные… Но сделайте скидку на возраст и беспечный авантюризм шалопутного юнца!..

Катковский отправился трудиться на сцене, а Шульц остался в подсобке один, он на удивление держался сосредоточенно, немногословно, пребывая в глубоких раздумьях, но определенно не нервничал, в отличие от меня, и я ему даже позавидовал – какой он все-таки молодец, настоящий боец! – от того утреннего Шульца, бившегося на моих глазах в истерике, не осталось и следа.

Шли муторные часы ожидания… И пусть до спектакля оставалось еще много времени, закулисье стало постепенно оживать, мне то и дело попадались навстречу актеры, наверное, из числа статистов или хористов – иные уже в костюме и гриме – с выбеленными лицами и темными кругами вокруг глаз, ни дать ни взять покойники с «Летучего Голландца». Попадались мужчины, облаченные в строгие черные фраки, надо полагать – оркестранты, один из них с рыжими волосами, забранными в пышный хвост, перегородил мне дорогу – я поначалу дико удивился, а потом признал в нем старого знакомого – это был офраченный Конрад, он же с товарищами по группе играл в оркестре. В просторном фойе, где уже открылся киоск, продававший программки, музыкальную литературу и сувениры, я задержался, от нечего делать, рассматривая разную дребедень на прилавке, и вскоре глаз наткнулся на знакомое произведение Адольфа Гитлера – надо же, и тут, в очаге культуры, торгуют им! Сам не знаю, зачем я взял томик в руки, полистал его, посмотрел вклеенные черно-белые фото, большинство были неизвестны мне, поскольку хронологически относились к послевоенному периоду. Рука сама потянулась к карману за деньгами, и да! – я купил эти бесноватые мемуары, но, разумеется, не за тем, чтобы взять с собой в качестве сувенира в реальное время – еще чего не хватало! – просто подумалось, быть может, книга в руках послужит чем-то вроде пропуска.

Невероятно, но театр уже распахнул двери для зрителей. Наконец-то! Хотя до начала спектакля было еще далеко… Я вернулся в подсобку, но она оказалась запертой – Шульц пропал. Может, пошел искать меня?.. Я встревожился, пошел обратно – ни Катковского, ни Шульца по дороге не встретил… Катковский, должно быть, сидит на закулисной верхотуре сцены, готовый менять декорации, а вот – где Шульц? – вопрос… Опять повторялась старая история: в наших действиях отсутствовала слаженность и координация, сплошной сумбур и неразбериха, какая-то глупая бесконечная беготня. «Эх, сейчас бы мобильник или хоть захудалый пейджер! Размечтался… На дворе-то – семьдесят четвертый год!»

В холлах и коридорах тем временем заметно прибавилось зрителей, уже вовсю работали буфеты, многие расхаживали с бокалами в руках, смакуя шампанское, открылся музей – я заглянул туда, но и там Шульца не было… Прозвенел первый звонок, зрители заторопились в зал… а Шульц мне так и не встретился… я начал паниковать… сбегал обратно в подсобку – никого… прозвучал второй звонок… вернулся назад и одновременно с моим появлением в коридоре у президентской ложи прозвучал третий… у входа в ложу стояли два суровых охранника в штатском со крещенными руками ниже пояса… значит, Мумия уже на месте.

И тут появился Шульц. Он был спокоен, как никогда. На его устах играла загадочная улыбка. Сказать, что я ему был рад – это ничего не сказать, у меня сразу на душе полегчало. Увидев у меня в руках «Майн Кампф», похвалил:

– Ты это хорошо придумал, чувак!

Книгу он тут же забрал, чуть позже она ему пригодилась, даже можно сказать – выручила. Меня он отправил в подсобку за бушлатами, которые мы там оставили, сказал, тащи сюда – скоро все закончится. Дал мне ключ, а сам остался дежурить в коридоре. Я снова бросился за кулисы – как раз в тот момент, когда в зале оркестр грянул «Хорста Весселя» – без нацистского гимна, само собой, дело не могло обойтись.

Весь в поту, я добежал до подсобки и сунул ключ в скважину – дверь не отпиралась, я понял, что он не подходит. От ложи, что ли, подсунул мне ключ, опять все перепутал придурок, на чем свет стоит клеймил я Шульца самыми последними словами. Как назло, и ключ застрял – я так и сяк пытался его вытащить, дохлый номер! Не знаю даже, сколько времени я с ним провозился. К счастью, я заметил проходившего мимо здоровенного мужика, настоящего амбала, знаете, морда ящиком, а руки-крюки, обряженного в морской костюм, но с лицом не выбеленным и без кругов под глазами, значит, точно не с «Летучего Голландца», стало быть – догадался я – из команды норвежца Даланда… и что он там делал на этой верхотуре, спектакль-то, как я уже обмолвился, был в самом разгаре. Увидев, как я мучаюсь, он пробасил по-латышски «Пагайд, пагайд…» и, отстранив меня от двери, ловким движением вытащил проклятый ключ из скважины, я его схватил и тут же, не поблагодарив благодетеля, бросился назад. На часах уже было четырнадцать минут восьмого. Успею или нет?..

Шульц по-прежнему стоял в коридоре, вернее сказать, неторопливо прогуливался. Спокойный, и я бы даже сказал, умиротворенный и расслабленный. Он совсем не удивился, что я появился без бушлатов, словно был готов к этому. Я начал чертыхаться, но он только отмахнулся:

– Чувачок, да не ругайся ты, подумаешь – перепутал ключ, с кем не бывает?

И вытащил с милой улыбкой второй ключ, а первый брать не стал, сказав, чтобы я его оставил в подсобке, когда ее открою. Я снова бросился к чердаку, от бессмысленной чехарды я давно был весь в мыле, да и в глазах уже порядком рябило…

По дороге глянул на часы – опять четырнадцать минут восьмого! Тут до меня дошло – часы встали… Проклятая батарейка – подвела в самый ответственный момент! Вот когда я позавидовал счастливым обладателям допотопных механических часов, натиравших колесиком при заводе неприятные мозоли на большом и указательном пальцах – Шульц показывал жуткие наросты, жалуясь на слишком тугую пружинку часов. Но делать нечего – побежал дальше. И как это обычно бывает в подобных случаях – заплутал. Черт побери! Бросился в один коридор – там тупик, бросился в другой – там тоже. Вернулся назад. Попытался двинуться в другую сторону. Невероятно, но на этот раз нашел-таки нужную дверь и отпер, и тогда смог вздохнуть полной грудью…