Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

…Ошарашенный хозяин харчевни тем временем понемногу приходил в себя.

– Как ты сказал? – спросил он, округляя глаза. – Гиперборейцы?

– Ну, да, – ответил я, – гиперборейцы, а что тут особенного?

– Никогда не слыхал про такой народ.

– Ты, по-видимому, сочинения древнеримских ученых мужей никогда не держал в руках… Читал, может, Плиния Старшего, его «Естественные истории»? Слыхал про такого? – Чего это на меня нашло, будто я дело имею с ученым где-нибудь на кафедре универа? До сих пор понять не могу, распалился, разогрелся в своих рассуждениях, не соображал, что ли, где я нахожусь, стал выпендриваться не по делу и без удержу… Призна́юсь, занесло!

– Нет… Я ведь грамоте не обучен, – сокрушенно пробормотал хозяин и пристыженно заморгал одним глазом, совершенно стушевавшись под моим напором, по-моему, у него начинался нервный тик.

– Как это печально, – с заумным видом произнес я, – как это печально – в наше время не читать Плиния Старшего… а если б прочел, то знал бы, где находится страна, что зовется Гипербореей – там создан настоящий рай на земле для свободных людей, нет ни бедных, ни богатых, всего в изобилии и всем хватает. А по месту – что б ты знал – это далеко на севере, там, где солнце, встав единожды, полгода по небу ходит, никуда не скрываясь.

После столь внушительного спича единственное, что оставалось хозяину – без лишних слов почтительно взять меня под руки и посадить за стол, предназначенный для особо важных персон, накормить до отвала, не потребовав платы. Весьма впечатленный моим рассказом толстяк ни на шаг от меня не отходил, предупредительно подливая в глиняную кружку морса и подгоняя служек, чтоб не задерживались с основным блюдом, то есть поросенком, а заодно продолжал забрасывать меня вопросами, но первое, что спросил, как меня зовут.

– Называй меня Конрадом, – особо не мудрствуя, тотчас ответил я. Это имя, как, наверное, помните, совсем недавно – подумаешь какие-то семь с половиной столетий тому назад! – у меня было на слуху, потому им и представился. А хозяина величали Альфредом. Альфред из Бремена.

– Сколько ж ты был в пути, Конрад?

– От Риги до Ревеля, как ты знаешь, добираться по крайней мере девять дней, – ответствовал я, – а от Ревеля до главного города Гипербореи – он так, кстати, и зовется – не меньше трех месяцев пути, а то и больше, если погода позволяет, и то имей в виду – можно идти только летом, весной и осенью из-за распутицы туда не добраться, а зимой можно сгинуть из-за сильных морозов и непрестанно дующих ветров, разве что можно проехать только на собаках.

– На собаках? – выпучил глаза Альфред.

– Да, на собаках – в собачьих упряжках, там собак запрягают как лошадей по десятку на сани, только сани поменьше будут – на одного или двух ездоков, ну, или грузы с харчем перевезти надо, больше собакам не утащить. – Врать было легко, да и складно все получалось, поскольку в детстве зачитывался книгами Джека Лондона про золотоискателей с берегов Клондайка. Но дело не обошлось одной лишь прозой именитого американского романиста, в ход пошли и заполярные байки, услышанные в редакции от Долгова. Тщательно прожевывая постный кусок поросятины, я продолжил. – Кстати, меж собой гиперборейцы называют свою землю «краем летающих собак».

– Это почему же? – Альфред снова с изумлением вскинул вверх мохнатые брови и выпучил глаза.

– Потому что в Гиперборее в зимнее время дуют такие ветра, что летают собаки в упряжках, а порой и люди, – я помнил еще и не такие байки Долгова, но, пожалуй, для первого раза хватит и этого. Однако Альфред все никак не мог угомониться, уж больно я распалил его воображение, ему оказалось недостаточно, и он опять спросил меня, услужливо смахивая со стола крошки несвежим полотенцем:

– Дорога длинная и такая опасная – дикие звери и лютые разбойники, наверное, на пути не раз встречались, как же ты, Конрад, не убоялся идти в одиночку?

Я немного помолчал, собираясь с мыслями, а потом убежденно сказал:

– Верую я, что меня сам Господь Бог бережет, поскольку я чистый сирота и творю богоугодное дело, прославляя Всевышнего на своем пути… по-другому и быть не могло… Слава Иисусу Христу, Господу нашему! – и я трижды осенил себя крестным знамением, как и положено для католиков слева направо.

– Во веки веков! – отозвался хозяин харчевни и тоже перекрестился.

Пикантность ситуации, думаю, очевидна и вам понятна – по всему выходило, что я никто иной, как безбожник, примазывающийся к тем, с кем выгодно. Ну, какой я к черту католик, я ведь даже не православный, поскольку рожден в атеистической стране и родители мои тоже были убежденными атеистами. Что касается меня, то я с детства – видимо, здесь виной случившаяся со мной трагическая история сироты, – занимаю промежуточное положение между верующими и неверующими, проще говоря, я – обыкновенный агностик, но об этом тогда ни гу-гу, а то, сами понимаете, не сдобровать бы мне в средневековой и католической Риге.

По завершении трапезы, к немалому своему удивлению, я получил предложение о найме на работу. Если вы подумали, что Альфред хотел дать мне престижное место шеф-повара или простого официанта, по-местному – подавальщика, уже не говоря о второстепенной роли мойщика посуды или уборщика заведения, то вы глубоко ошиблись. Копайте глубже – главбуха! Это я так обозначил должность для собственной значимости. Понятно, что Альфред подобного слова не знал, судя по его сбивчивым пояснениям ему нужен был бухгалтер. Возможно вы в курсе, что в те времена грамоте и счету обучались только священнослужители, даже знатные люди вместо подписи на документах вынуждены были ставить крест, если не обладали собственной печатью, что ж говорить о простолюдинах, сплошь безграмотных. Альфред был из числа последних, хоть и хваткий мужик, а умел считать лишь на пальцах рук. Не представляю даже, как в его заведении сходился дебет с кредитом? Добавлю, что по всей Европе употребляли исключительно римские цифры – арабских еще не знали, что сильно затрудняло процесс всевозможных вычислений. Нуля тоже не было, а каждая римская цифра имела только одно значение. Поэтому расчеты были сопряжены с немалыми трудностями, особенно над большими числами. Что до элементарных действий – сложения там или вычитания – тут более-менее понятно, а вот как они умудрялись делить и умножать – ума не приложу… Словом, Альфред решил доверить мне, как человеку образованному, ведение всей своей доморощенной бухгалтерии. Кроме того, Альфред, как истинный предприниматель, заинтересованный в том, чтобы о его заведении в народе шла добрая молва, и харчевня ломилась от посетителей, быстренько предложил мне по совместительству выступить в роли… не поверите! – шпильмана, предполагая устраивать ангажемент по субботним и воскресным дням. Слово «шпильман», созвучное с фамилией Шульца, для меня оказалось непонятным, поначалу я перепутал его с другим, схожим по смыслу, английским «менестрель», так называли средневековых певцов-поэтов и ужаснулся… До чего же я докатился?!