Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Примечательно отношение Брежнева к Пономаренко. Бывший его подчиненный, прямо и во всем от него зависящий, Брежнев не возвысил Пономаренко (а как Пантелеймон Кондратьевич ждал этого!). Леонид Ильич не мог допустить, чтобы рядом находился человек умнее, да еще такой, который лицезрел все его «художества». Брежнев отстроил за государственный счет сгоревшую дачу Пономаренко и водворил своего бывшего шефа туда. Так и закончил свои дни Пантелеймон Кондратьевич.

Но вернемся к злоключениям энциклопедии Гранат с крамольными дополнительными книгами к 41-му тому. Теперь ее не запрещают — а как же, перестройка! Дыши во всю грудь! Но что осталось от тиража — это уже вопрос другой.

Фамилии Шлихтер в том подробнейшем своде автобиографий не обнаружилось. Оставалось обратиться к Советской исторической энциклопедии — этому убогому детищу цензуры и партийного самодурства. И вот последний том ее, 16-й, и дал разгадку.

Шлихтер, Александр Григорьевич, родился в 1868 г. Член коммунистической партии с 1891 г. (только основоположник мог тягаться с ним по стажу). И далее — впечатляющий перечень высочайших партийных, советских, научно-партийных должностей и званий, сплошной звездопад. Отошел в мир иной Шлихтер в декабре 1940-го. Нет, не репрессирован, сам почил 72 лет.

Супруга его — Лувищук Евгения Самойловна, 1869 г. рождения. Член все той же победоносной партии с 1892 г.! Это же не стаж, а сотрясение почвы, шаг Командора! Еще партия не сложилась, а они уже состояли в ней и примеривались к России… Евгения Самойловна закончила университет в Берне (потом всем запретили бывать не только в Берне, но и в 100-километровой зоне государственной границы — а нечего шастать, коли прикреплен к своему законному рабочему месту!). Евгения Самойловна мыкалась по царским ссылкам и эмиграциям с мужем, скончалась в декабре 1943-го — в год великого перелома в войне против Гитлера.

Сергей Александрович — их сын. Нет, нельзя утверждать сие однозначно, однако для меня это несомненно. Тогда все замыкается в естественный и неопровержимый вывод!

А иначе и быть не могло! Ведь революция утверждала неравенство и несправедливость! Сын Шлихтера избежал участи быть выброшенным из могилы, не за то «клали себя» его родители. А тысячи других? Что ж поделать — ну вымели, как мусор… А чему учил Ткачев? Народ себя и сознавать неспособен. Им управляют. Управляют единицы просвещенных, закаленных борцов, сведенные в партию или организацию единомышленников. Бежать людишкам туда, куда им велят, не отвертятся. Не побегут — карать!..

Та одинокая могила в старом кладбищенском парке, что возле кинотеатра «Ленинград» еще раз свидетельствует о законченной аморальности революции.

Есть сомнения? Сын революционеров — и такая милость: раненным привозят в тыловую Москву. Виданное ли дело?..

Мы забываем: счет вело другое время. Это самое классовое чувство, что приведет к всеобщему озверению, лишь неясным облаком витало впереди. Вспомним, в царской армии в годы мировой войны врачом-офицером служил родной брат Ленина, богоносца революции, — Дмитрий Ильич.

Это они со своими партийными билетами и всей массой «рядовых коммунистов» принесут пещерную ненависть к окружающему миру и нетерпимость аж в самые наши дни, отчего по русской земле черной смолой растечется одичание (а все начнется «с заостренного чувства классовой ненависти — святого чувства каждого трудового человека») — и замажет, вытравит все живое.

И опрокинули Россию в бездну!

Не уберегли Россию!

Что же позволяем творить с ней!

Кто же мы тогда для нее?!

На апрельском пленуме ЦК ВКП(б) 1929 г. Сталин сказал:

«Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма…»

Памятуя об отношении Главного Октябрьского Вождя к интеллигенции как к «говну мозгу», данное замечание Иосифа Виссарионовича подтверждало недоверие к интеллигенции вообще, не только буржуазной. Интеллигенции надлежало опроститься до степени потери всех своих отличительных особенностей, превратиться в справочник по различного рода знаниям человечества — и только. И это ленинизму в основном удалось.

Поначалу интеллигенции вырвали язык, потом — оскопили волю, после — развращали страхом, пайками и лизоблюдством. А большее… большее и не понадобилось…

«Стукачи (доносители. — Ю. В.) были самыми страшными и опасными врагами… Количество заключенных, уничтоженных вследствие предательства, провокаций и клеветы, огромно и сравнимо лишь с погибшими от искусственно созданного в лагерях голода (а это значит, на счету доносителей миллионы и миллионы смертей. — Ю. В.). Ни блатные, ни комендатура, ни надзорсостав, ни сами чекисты без помощи стукачей не смогли бы нанести и малой части того урона, который был обеспечен их деятельностью. Около лагерной больницы находился барак, заполненный чахоточными молодыми людьми, заработавшими болезнь в карцерах в основном зимой. Все они были жертвами стукачей… Чувство мести и ненависти против них накопилось и ждало лишь выхода…

Всю жизнь я был против террора в любом виде… Чекисты осуществляли неослабевающий террор. Его проводниками в среде заключенных были стукачи. Следовательно, они были необходимейшим орудием террора и сами являлись террористами. При таких обстоятельствах уничтожение крупного стукача, убившего нескольких заключенных и подорвавшего здоровье многих, было актом самообороны… Спруту надо отрубать щупальца: ведь он сам избрал такое применение себе, вкрадывался в доверие, выпытывал, вызывал на откровенность, доносил, врал и клеветал. Есть ли что-нибудь более отвратительное на земле, чем служба этих иуд?.. Они хуже чекистов, палачей, прямых исполнителей актов террора…

Расплата с пособниками чекистского террора — стукачами — велась систематически в течение восьми месяцев. Уничтожено было сорок пять человек…

Свирепая борьба со стукачами резко парализовала и крайне ослабила их деятельность. Без них чекисты ослепли и оглохли…» [131] Панин Д. «Лубянка — Экибастуз». Лагерные записки, с. 330–331.

Мы скорбели о Державине: нет его, единственно достойного для такой темы, как доносительство. Только великий Гаврила мог сочинить нечто достойное в память предательства и доносительства, которые, как сыпь, поразили русский народ в XX столетии: скажем, оду в высокоторжественном, приличествующем обстоятельствам стиле. Но Гаврилу Романовича с успехом заменил генерал КГБ.

Из беседы с председателем КГБ Башкирии, опубликованной в уфимской газете «Ленинец»:

«…Уместно сказать несколько слов, в чем разница между нашими помощниками и стереотипно бытующим понятием «стукач». Должен сразу сказать, что мы глубоко уважаем тех, кто оказывает нам посильную помощь. За время своей работы в органах КГБ в их числе я помню и академиков, и докторов наук, и писателей, и журналистов… Готов поклониться им в пояс — это порядочные, честные, добросовестные люди…»