Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Эти списки и записочки, как и данные об изнасиловании несовершеннолетних, лишь крохотная часть того, что всплыло на процессе этого верного пса Сталина, вместе с ним возглавлявшего партию (в членах политбюро хаживал). Женщин он бесчестил тысячами (я слышал такое мнение от одного из участников процесса) — и никто не смел перечить, все и всё сносили, кроме одной, которую и застрелил сам Герой Советского Союза. Во избежание позора эти женщины, если находились на свободе, молчали, у большинства были мужья, дети, родные. А были и такие, и совсем немало, которые радовались. Счастье-то!! А на смерть пошла, но не дала надругаться — всего одна… Убойное соотношение чести и бесчестья.

Когда председателю профсоюзов Грузии М. И. Кучаве при ознакомлении с материалами следствия попался на глаза объемистый список женщин, изнасилованных Берией, он взмолился:

— Ради Бога, не оглашайте имен. Три четверти в этом списке — жены членов нашего правительства!

Под шифром «Краб» у Берии имелось досье на самого близкого к Сталину человека в партии — Маленкова.

Подобное досье было заведено даже на Василия Сталина, но, разумеется, под своим шифром — «Сова».

При аресте в портфеле Берии была обнаружена облигация, на которую приходился самый крупный выигрыш. Эта облигация якобы принадлежала Н. А. Булганину — тогда министру обороны, а вскоре — председателю Совета Министров СССР (свидетельство Д. Н. Суханова, хранившего портфель после ареста Берии).

23 декабря 1953 г. генерал Батицкий (в скором будущем маршал Советского Союза), выполняя приговор суда, пристрелил Берию. Врач поначалу отказался удостоверять факт смерти.

— Что его осматривать? — сказал он. — Он готов. Я его знаю, он давно сгнил, еще в сорок третьем болел сифилисом.

Вот так руководство в нашей стране!..

Чуть-чуть не дотянулся этот сгнивший сифилитик до «всероссийского престола», оставался какой-то шажок. А там и партия подперла бы надежно. Сколько раз уже подпирала…

По команде грабили («Грабь награбленное!»), жгли…

По команде расстреливали: сколько велели — столько и клали. Друг друга убивали — и не теряли вкуса к жизни.

По команде ставили лагеря по всей стране — это же сколько десятков тысяч километров колючей проволоки!..

По команде хоронили едва ли не треть своего же народа.

По команде рушили храмы и травили священство.

По команде изживали независимую, самостоятельную мысль, культуру.

И терпели, несли на плечах своих же палачей, даже награждали любовью и славили в свой смертный миг.

Государство с жесткой централизацией власти, ограничением свободы (отсутствием ее вообще) и подавлением всякой независимой, самостоятельной мысли ждало вырождение в типично мафиозное и жуткое в силу своей военной и финансовой мощи. Группы людей, связанных родственными, личными отношениями, в конце концов захватили бы власть над народом, обратив ее в источник наживы, и это было поставлено ленинизму неизбежным концом. Вырождение в террористическую, корыстную систему власти являлось обязательным для партии и государственного аппарата, ибо отсутствовали механизмы, препятствующие данному процессу. Исторически основой власти были с Октября 1917-го насилие, принуждение и произвол. И к мафиозному принципу организации власти государство начало соскальзывать с самого своего зарождения. Уже тогда это была власть чрезвычайно узкого круга лиц, возможная лишь при свирепом насилии над народом. Приближаясь к своему краху, партийно-советская власть уже стала воспроизводить в своих наиболее слабых звеньях мафиозные структуры в их первозданно чистом виде — в Узбекистане, Азербайджане, мелких кавказских образованиях. Это ждало и всю страну. Захват ее мафиозными партийно-советскими кланами уже начал осуществляться. Система властвования преступных группировок была логическим завершением «ленинской демократии».

Неужели возможна жизнь без разного рода тайных служб, без подслушивателей и доносителей («людей гражданского долга») и прочей нечести?

Секреты, секретность, горы бумаг, спецчасти, папки, машины с антеннами для подслушивания и записей, тайное фотографирование, чтение чужих писем, шепоты слов (это так секретно!), допуски… Да это все сверхважно для крыс, потому что они сами пусты и ничего не значат и мир себе создали холодный, жестяной, продуваемый всеми ветрами зла. И уже секретная полиция, тайны, а на подхвате мастера избиений, хваталы — эти нелюди, их ремесло — охота за другими людьми. А мир мирится, отдается любви, слагает стихи, слушает музыку и лекции о свободе духа и культуре — величии познания, неукротимости постижения мысли…

Неужели возможен мир без политиканов, от которых зависят наши судьбы (да что там судьбы — жизни!) и которые несут порок уже в одной своей внешности? Непорядочность, похоть, зависть и нечестность намертво впечатаны в их лица-маски. Их не соскрести мочалкой, не смыть мылом, массажем и чтением книг, не запрятать за блеск орденов и триумфы свободных выборов. Порок политики и политиков не поддается лечению просвещением, исповедями апостолов веры, мужеством людей и даже горем целого народа.

Неужто нет мира, в котором можно просто так вложить в руку ладонь встречного, улыбнуться ему и не опасаться предательства?

Неужели нет чистого солнца, чистой воды, чистых больших окон в домах и чистых слов?

Неужели чистая жизнь только сказка, выдумка?

Неужели мы пришли на землю, чтобы быть отравленными?

Кто мы? Для чего? Зачем живем, если всё предали? С Христа начали продавать и предавать и никак не угомонимся…

Неужели чистая жизнь лишь сказка, выдумка?

Купол голубого неба, правда этого неба. Дымка у кромки земли — мы ее называем горизонтом. Глянцевые извивы рек — чистое, неторопливое течение вод. Полет птиц, голоса птиц… Господи, я же с вами, это и мне вы говорите… И я тоже ложусь на крылья. Я же ваш…

Травы, в которых гаснет солнце. Теплое, влажное дыхание нагретой земли. Бабочки, дуреющие в цветах.

Жить в добре. Только добром встречать живое и каждые сумерки утра нового дня. Добро осветляет мир, не отпускает с губ улыбку…

Белесые космы над озерами и прудами на рассвете — бесшумное, таинственное смещение прядей, изменчивость их, вдруг бесследное исчезновение. Алое свечение крови между пальцев, если ладонь наставить к солнцу. Биение сердца в груди — просторность дыхания, широта жизни, легкость шага.

Снег, узоры на замерзшем стекле. Тусклое мерцание льда. Мерцанье заснеженных полей ночью — тишина, излияние лунного света, заглаженность земли под снегом. Великий покой.

Обилие, половодье, нашествие вод в весну. И тоска в душе вслед каждому дню. Угасание дня в полоске зари — там земля смыкается с небом.