Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Перед смыслом понятия «организация», то есть партия, все вообще, и безопасность Родины в том числе, — ничто.

Наивен был старый генерал со своим отстало-изжеванным патриотизмом — отныне это понятие, «патриотизм», наполнено классовым содержанием: нет Родины, есть партия и вожди, что одно и то же.

И всех, кто несогласен с ленинизмом, станут в России отлучать от Родины, будто и впрямь можно потерять Родину с утратой веры в Маркса или вообще при отсутствии оной. Этим вздором насыщен весь необъятный свод напечатанного при советской власти. Со временем русские начнут сознавать: Родина и государство — это совершенно разное.

Грядущий 1918 год не переживет ни один из этих генералов, а с ними сгинут и еще сотни тысяч русских; будет опасно подранен и провозвестник новой веры — Ленин.

Государственное совещание не повлияло на политику Временного правительства. Кризис обострился, хотя существовало обоюдное желание — и Временного правительства, и верхушки армии со значительной частью русской интеллигенции — раздавить большевизм.

В ответ на бездеятельность правительства, обманные заверения Керенского, чехарду безвольных и безответственных министров Корнилов как Верховный главнокомандующий предъявляет правительству ряд требований, названных впоследствии ультимативными.

Правительство с ответом медлит.

21 августа немцы захватывают Ригу. По воспоминаниям немецких генералов, население встречало германские войска с исключительным радушием.

Разговоры о сдаче Риги якобы умышленно лишены оснований. Русские части, разложенные антивоенной пропагандой, сменой выборного командного состава, повальным дезертирством, голосованием: идти на позиции или нет, — уже находились в таком состоянии, что сбить их с передовой позиции даже не стоило сколь-нибудь заметной крови. Немцы не захватили русскую столицу лишь по одной причине: Западный фронт пожирал все людские резервы…

24 августа в Могилев прибывает управляющий военным министерством Борис Викторович Савинков — бывший террорист, ужас и проклятие царских сановников. В свою очередь Борис Викторович потерял еще задолго до революции родного брата — революционера, сосланного в Сибирь и там покончившего с собой; недавно растерзан солдатами муж сестры — демократически настроенный офицер, но солдатам это без разницы.

Борис Викторович сообщил Корнилову: его требования к правительству вполне справедливы и намечены правительством к проведению в жизнь, но лишь после разгрома большевистского выступления. 28–29 августа в столице ожидается путч большевиков (большевики в те дни не собирались захватывать власть). Это был предлог.

Борис Викторович указал на необходимость сосредоточения в окрестностях столицы 3-го Конного корпуса генерала Крымова, с тем, дабы при большевистском путче бросить казаков на подмогу. Петроградский гарнизон разложен и насквозь большевизирован.

Корнилов заявил, что иных действий в подобной обстановке и не представляет.

После сосредоточения корпуса, сообщил Борис Викторович, Петроград будет объявлен на осадном положении, а уж после ликвидации большевистского заговора на очереди новый закон: офицерство снова получит дисциплинарную власть, солдатские комитеты будут ограничены в правах — это почти все, на чем настаивает Верховный главнокомандующий. Борис Викторович условился и о телеграмме; ее отправят ему в министерство с началом движения корпуса.

25 августа из ставки последовала телеграмма: генерал Корнилов просил объявить Петроград на военном положении.

И он двинул войска.

Телеграмма напугала Керенского. Он вдруг решил: генералы под видом подавления большевиков посягают на его власть. Правда, отношения с Корниловым давали повод для такого рода подозрений.

Генерал терпеть не мог «выскочку адвоката».

Из Смоленска в Петроград уже срочно вызван Алексеев. Он должен уладить конфликт с генералом, авторитет Алексеева непререкаем для любого русского генерала и офицера. А пока Керенский требует отвода корпуса из-под Петрограда. Он отстраняет Корнилова от занимаемой должности. Он, Керенский, на страже русской революции и демократии.

Корнилов ответил, что не подчиняется министру-председателю, политика правительства ведет страну к национальной катастрофе. Ставка Верховного главнокомандующего выпускает одно за другим два воззвания: к народу и казакам. Ни одно из них стараниями Керенского не получит распространения.

Так или иначе, но правительство вынуждено обсудить требования Корнилова. Важнейшее из них — создание нового правительства. Алексеев намечен председателем правительства с наделением его диктаторскими полномочиями. Это, конечно, создало бы более чем серьезные препятствия для революции Ленина.

Керенский всячески уклоняется от такого поворота событий. Ах, как Александру Федоровичу не хочется расставаться со всероссийской славой! Однако его все время возвращают к делам: стране нужно сильное правительство!

Уже на заседании Керенскому доставляют телеграммы генералов Щербачева и Пржевальского с заявлениями верности Временному правительству. Это же целые фронты за него, Керенского! И он меняет тон. Никакого нового главы правительства! Он, Александр Керенский, будет возглавлять отныне не только правительство, но и русские Вооруженные Силы, а генерал Алексеев будет у него начальником штаба. И волки сыты, и овцы целы, но…

Вот тогда и последовали объявления Корнилова и его сторонников мятежниками и контрреволюционерами. Советская историческая энциклопедия излагает события иначе:

«25 августа Корнилов двинул войска на Петроград, потребовав отставки Временного правительства и выезда Керенского в ставку. Министры-кадеты 27 августа подали в отставку, выражая солидарность с Корниловым. В ответ на ультиматум Керенский объявил Корнилова мятежником и отстранил от должности главковерха. Переход Керенского от участия в заговоре к борьбе с Корниловым был вызван боязнью того, что Корнилов расправится не только с большевиками, но и с мелкобуржуазными партиями и отстранит Керенского от власти. Вместе с тем Керенский опасался, что возмущение масс может смести не только Корнилова, но и его самого. Выступив же против Корнилова, он рассчитывал поднять пошатнувшийся авторитет Временного правительства среди народных масс… 27 августа ЦК РСДРП(б) обратился к рабочим и солдатам Петрограда с призывом встать на защиту революции… Под Петроградом строились заграждения, железнодорожники разбирали пути… к 30 августа движение корниловцев всюду было приостановлено. В их войсках началось разложение…»

В общем, белая и советская версии, дополняя друг друга, уже рисуют целостную картину, из которой однозначно следует: как бы ни вел себя Керенский, а войскам пройти к Петрограду не удалось бы. Разложение проникло столь глубоко — даже отборные казачьи части уже вне приказов своих начальников. Подавлять Петроград просто нечем. Надо полагать, поэтому пустил себе пулю в голову 30 августа генерал Крымов: корпус распался, что называется, в руках, приказ главковерха не исполнен, а сам он, командир корпуса, превращается в мятежного генерала без войск, и вообще будущее слишком мрачно, можно сказать безнадежно.