Алексей Иванов - Тени тевтонов

В это время Рето нашёл Сигельда в дальнем пустом дормитории, где во времена величия Ордена жили гости — рыцари, что приезжали на турниры. Сигельд сидел на полу в углу палаты и закрывал лицо ладонями. Рето схватил его и потащил за собой. Спотыкаясь от страха, Сигельд едва одолел лестницу.

Перебегая через двор Среднего замка, грамматики увидели яростное побоище перед воротами: люди кидались друг на друга и кричали, звенели клинки и трещали щиты. Казалось, там какое-то общее безумие, когда толпа единодушно набросилась на неведомого зверя, бьёт его, колет, рубит и топчет.

А в покоях магистерского дворца было тихо и безлюдно. В уцелевших окнах безмятежно сияли цветные витражи. Скамейки, столы и шкафы казались мирной домашней скотиной, брошенной хозяевами. В сводчатом арматориуме на полках стояли книги — раздёрганные старинные манускрипты, обтянутые кожей кодексы, фолианты с медными замками и драгоценные инкунабулы. Рето знал, что нужно взять лучшие хроники Ордена: тома Петра из Дусбурга, Иоганна фон Посильге и Виганда Марбургского, а ещё историю Оливской обители и переплёт с «Началами Тевтонского ордена». Рето сложил книги на сорванную занавесь, связал её углами в пригодный для переноски узел и взвалил ношу на плечо. Сигельд вдруг шагнул к Рето и поцеловал в щёку.

— Ты меня спас, — прошептал он. — Я не забуду…

Рето склонил голову, задыхаясь от волнения.

Во дворе догорало сопротивление Среднего замка. Наёмники захватили фирмарий и добивали там стариков; из разбитых окон комтурских палат валил чёрный дым; рубились в стрельчатых арках гостевых дормиториев, железо лязгало в трапезной.

Дюннбюксы и рогатки не остановили таборитов — те всё прибывали и прибывали, оттесняя защитников к магистерской капелле Святой Екатерины. Тевтонцы не удержали свой знаменитый строй, и даже малые их соединения рассыпались: рыцари, сарианты, полубратья, конверсы и кнехты сражались уже поодиночке и пятились, пятились под напором наёмников.

Лужайки и мощёные дорожки исчезли под шевелящимися грудами тел. Толчея побоища пульсировала быстрым и частым движением: взмахами рук, скрещением мечей, мельканием искажённых лиц, выпадами копий, блеском солнца на лезвиях и шлемах, птичьим взлётом бело-крестовых рыцарских плащей. Всё вокруг стучало, звенело, вопило и хрипело. В сумятице невозможно было разобраться, и только вокруг рыцарей вдруг всё становилось ясно — рыцари по дуге расчищали пространство перед собой смертоносным скольжением длинных мечей. Конечно, табориты с короткими дюзаками были великими покорителями уличной тесноты, но ничто не могло противостоять силе огромных немецких кригсмессеров — сверкающим плоскостям старинной стали. Однако могучих рыцарей, слоноголовых и белокрылых титанов, было слишком мало, чтобы отбить врагов и предотвратить поражение.

Рето успел увидеть, как рухнул поверженный копьём комтур Корбин, и его белый плащ затянуло в тёмный водоворот таборитов. Магистр Людвиг фон Эрлихсхаузен, широко разметая наёмников клинком, отступал к крыльцу дворца, и рядом с ним сражался брат Хубберт Роттенбахский: полуслепой, он орудовал волнистым мечом-фламбергом. Орден проигрывал битву, точнее, уже проиграл, но в гибели крестоносцев словно возрождался дух древних тевтонов, давно покинувших этот мир: они приближались в облаке смертной тьмы, и грозные их очертания проступили сквозь ветхую ткань бытия.

С ношей книг армариус Рето фон Тиендорф бежал к воротам Высокого замка, и ватиканский скриптор Сигельд бежал вслед за ним. В арке, сжимая оружие, стояли стражники и молча смотрели на битву, прикованные к месту законами Статутов. Они посторонились, пропуская грамматиков. За спинами беглецов звякнули натянутые цепи и заскрежетали железные суставы моста. Бревенчатая рампа начала подниматься, непреодолимо отсекая Высокий замок от Среднего замка ущельем оборонного рва. Казалось, что убирают сходни и Высокий замок отплывает от земли в небо, точно корабль от берега.

Людерса в Лоцманской башне Женя так и не отыскала: офицеры рейдовой службы сказали, что на работу он не явился. Зато Женя столкнулась с кем-то из командования военно-морской базы и получила разрешение осмотреть Шведскую цитадель, которую занял Балтфлот. Женя отправила Володю за Клиховским, а сама позвонила в общежитие Пакарклису, и теперь историки стояли перед мостом через крепостной ров и ждали коменданта. Караульные матросы косились на товарища капитана из СМЕРШа с явным интересом.

Из входного тоннеля вышел флотский офицер в фуражке с крабом и в тёмном кителе, на руке у него была комендантская повязка. При виде Жени он словно бы стал выше ростом и шире в плечах. Женя протянула ему документы.

Ворота цитадели находились между бастионами Альбрехт и Кронпринц. Щурясь на солнце, Володя разглядывал укрепления: в каменной стене рва над водой — амбразуры; краснокирпичная кладка фортификации; маленькие башенки и зубцы, арка портала с рельефом прусского орла… На куртинах, зеленеющих свежей травой, торчали бетонные крыши дотов и короткие колья с колючей проволокой, солдаты называли такие заграждения «спотыкач».

— А вы с какой стороны штурмовали? — спросил у Володи Пакарклис.

— Где во-ворота Фаульвинкель.

Женя призывно махнула рукой.

Володя шёл по расчищенному тоннелю и вспоминал штурм крепости. Город, догорая, затих; немцы откатывались по косе Фрише Нерунг, а цитадель всё равно не сдавалась. Да и хрен с ней, говорили бойцы, фашисты посидят — и вывесят белый флаг. Но пронёсся нехороший слух, что Москва решила дать салют в честь «освобождения Пиллау», значит, нужно довести дело до конца. Придётся умирать на этих бастионах и равелинах. Командование бросило на штурм всех: ездовых, связистов, рембригады и штабных работников. Бойцы с разных сторон полезли в ров, а из амбразур по ним били немецкие пулемёты.

Володин полк, точнее, то, что от него осталось, атаковал Фаульвинкель — Ленивый Угол — и бастион Кёниг. Дивизионная артиллерия прижала стрелков на куртинах, и бойцы плыли через ров на плотах из досок, кроватей, ящиков, дверей и бензиновых бидонов. Добравшись до стен, закидывали в амбразуры гранаты и лезли наверх, на эскарпы и земляные откосы куртин. А там, наверху, были траншеи с брустверами из мешков с песком, дзоты и «спотыкач».

— Вы проявили огромное мужество, — с уважением сказал Пакарклис.

Володя уже не мог восстановить в памяти свои ощущения. Это было как падение без парашюта, бездна: жизнь закончилась, а смерть не началась. И мужество требовалось лишь на то, чтобы прыгнуть в бездну, а внутри бездны действовали другие законы. Даже не законы — умения. Там он состоял только из навыков: укрываться, перебегать, стрелять, наносить удар, отбивать штык.