Алексей Иванов - Тени тевтонов

Господин в очках дождался Клиховского у выхода из ратуши.

— Конрад Хаберлянд, — представился он, приподняв светлую летнюю шляпу. — Бывший бургомистр города Пиллау, а ныне — его летописец.

— Да, я читал вашу книгу, — припомнил Клиховский. — «Морской город Пиллау и его гарнизон» — так, если не ошибаюсь?

— Всё верно, — подтвердил польщённый Хаберлянд. — Простите, что лезу не в своё дело, но вас интересует магистр Людвиг фон Эрлихсхаузен?

— Почему вы спрашиваете? — удивился Клиховский.

— Я изучаю судьбу мессира де ля Кава, коменданта крепости Пиллау. Вы удивитесь, но ваш магистр и мой мессир странно связаны друг с другом, хотя и разделены двумя веками. Возможно, вы объясните мне характер этой связи.

— Вы говорите слишком расплывчато, — заметил Клиховский.

— Дело в том, что де ля Кава считали безумцем. По преданию, он лишился рассудка, когда открыл склеп, запечатанный магистром фон Эрлихсхаузеном.

Клиховского словно умыли холодной водой.

— Я хочу знать эту историю, — твёрдо сказал он.

— Прогуляемся? — предложил Хаберлянд.

Пьер де ля Кав жил во второй половине XVII века. Гугенот, он бежал из Франции и поступил на службу к прусскому курфюрсту. Курфюрст назначил его комендантом крепости Пиллау. Пруссия решила завести морской флот, и де ля Каву поручили реконструировать Шведскую цитадель, которая охраняла пролив и гавани. Мессир принялся за дело с недюжинным рвением. Для крепости требовались камни и кирпичи, и де ля Кав приказал разбирать на стройматериалы старинные орденские замки в Лохштедте и Бальге. В подвале Бальги работники наткнулись на замурованный склеп с печатью магистра фон Эрлихсхаузена. Де ля Кав бестрепетно сломал печать и спустился в гробницу.

— Он вышел обратно живым и невредимым, но с белой головой, — рассказывал доктор Хаберлянд. — И с тех пор начал проявлять болезненный интерес к смерти. Точнее, к существованию человеческого тела после смерти.

Хаберлянд и Клиховский неторопливо шагали по тротуару мимо витрин и полотняных навесов летних кафе, где за лёгкими столиками сидели офицеры с подругами. По мостовой катились блестящие «опели» и «хорьхи», изредка, притормаживая, проезжали большие армейские грузовики в камуфляже.

…В Пиллау шептали, что комендант увлёкся каббалой. В городе пропали несколько девушек; вестовые утверждали, что видели, как комендант сжигает в камине женские платья. По приказу де ля Кава в недрах цитадели соорудили тайную крипту. В ней, по слухам, и находились забальзамированные тела исчезнувших девушек — это был загробный гарем коменданта. Пьер де ля Кав распорядился, чтобы после смерти его тоже положили в том склепе: якобы он всё равно будет жив. Мессир повелел, чтобы гарнизонный барабанщик по утрам бил побудку над склепом и возглашал: «Подъём, господин комендант!»

— Я думал, что это легенда, — говорил Клиховскому Хаберлянд. — Однако шесть лет назад я нашёл склеп мессира! Туда вёл подземный ход из кирхи!

Склеп оказался пустым. Но загробный гарем коменданта не был сказкой. Де ля Кава наградили имением Дидлаккен близ Инстербурга, и здесь мессир тоже построил кирху и склеп, а в склепе упокоились две его жены. Жители Дидлаккена были уверены, что комендант сам умерщвлял своих жён и затем производил с их трупами некое действо, которое останавливало естественный распад. Покойниц де ля Кав уносил в подземелье на руках, словно невест.

— И чем закончил этот естествоиспытатель? — спросил Клиховский.

— Восьмого мая тысяча шестьсот семьдесят девятого года слуга нашёл Пьера де ля Кава в постели мёртвым. Мессир сам по доброй воле совершил с собой то страшное действо, которому подвергал трупы своих жён.

— Кошмар! — выдохнул Клиховский.

Хаберлянд улыбнулся с видом хранителя великой тайны:

— Тело коменданта тоже не поддаётся тлению. Я сам освидетельствовал его. Оно и ныне лежит в склепе в Дидлаккене, хотя миновало почти триста лет.

Сквозь шум автомобилей и музыку из кафе до Клиховского и Хаберлянда доплыл перезвон курантов. Часы били над площадью Альт Маркт.

— Что же, по-вашему, делал Пьер де ля Кав?

— По легенде, в гробнице замка Бальга он увидел останки некоего рыцаря. Рыцарь держал в руках меч. Де ля Кав взял этот меч, а останки вдруг ожили, зашевелились и протянули руки к коменданту. Де ля Кав изрубил мертвеца на куски. Потом, уже в Пиллау, опытным путём мессир установил, что удар этого меча ввергает человека в странное состояние не-жизни и не-смерти. И в таком состоянии человек существует ещё очень долгое время, пока окончательно не обветшает, как ветшает любая вещь. Посредством меча Пьер де ля Кав задумал продлить свои дни на земле. И продлил. Слуга нашёл его с мечом в груди.

Клиховский уже не сомневался: комендант крепости Пиллау наткнулся в замке Бальга на Лигуэт. Чудеса де ля Кава под силу только Лигуэту.

— А где меч коменданта? — Клиховский старался не выдать волнения.

Доктор Хаберлянд наслаждался интересом собеседника.

— У меня, — наконец сказал он. — Точнее, в музее Пиллау. Я забрал его из кирхи Дидлаккена как артефакт, имеющий отношение к истории моего города.

У Клиховского закружилась голова.

— Уверен, этот меч был какой-то святыней Тевтонского ордена. Печать магистра на дверях склепа означает, что меч был оставлен в Бальге намеренно и, так сказать, под присмотром охранника. Об этом я и хотел расспросить вас. Знаете ли вы что-нибудь о мече Людвига фон Эрлихсхаузена?

— Мне надо осмотреть вашу находку, — сдавленно сказал Клиховский.

— Конечно, приезжайте! — радушно пригласил Хаберлянд. — Буду очень рад принять вас и услышать объяснения специалиста!

— Завтра я — в Кёнигсберг, а послезавтра — к вам, — пообещал Клиховский.

Сначала он хотел своими глазами увидеть тело Пьера де ля Кава.

Гордостью Инстербурга был необычный вид транспорта — троллейбус. На следующее утро Клиховский сел в красивый и просторный вагон, идущий в Дидлаккен. Дорога занимала полчаса. Мягко гудел электромотор; троллейбус катился по шоссе мимо чистых перелесков, мимо добротных фольварков и полей зрелой пшеницы, по золоту которой скользили голубые тени облаков.

В Дидлаккене пастор взял с гостя две рейхсмарки — стоимость осмотра, вручил ручной фонарик и старинным ключом отомкнул замок на двери склепа — маленького кирпичного домика за алтарём простой сельской кирхи.

— Жители нашего селения уже давно похоронили тела фрау Кирстен и фрау Труди, — сказал пастор. — А сам господин комендант пока здесь.

Клиховский спустился в прохладный сумрак.

На каменном возвышении стоял длинный гроб, закрытый сверху стеклом. Клиховский посветил и увидел в гробу жуткое лицо Пьера де ля Кава, сухое и рельефное. Не бумажно-слоящееся, как у египетских мумий, и не смоляное, как у церковных мощей. Доктор Хаберлянд подобрал верное определение — «обветшавшее». Обветшавшее, но живое. Жизнь ещё теплилась в мертвеце, будто уголь тихо тлел изнутри. И Клиховский понял, кто лежит в гробу.