Алексей Иванов - Тени тевтонов

— Я задал вам ясный вопрос! — раздражённо сказал Гитлер.

— Моим консультантом является доктор Козловский, — признался Кох.

— А, тот безумец из банды Пилсудского? — сразу вспомнил Гитлер.

Ещё до Первой мировой краковский студент Леон Козловский вступил в революционную организацию подпольщика Пилсудского. Во время войны сражался в легионе будущего диктатора. Пилсудский запомнил добровольца. В 1930 году Козловский получил приглашение войти в правительство Польши.

Через четыре года профессор археологии из Львова стал премьер-министром. Но в кресле премьера он просидел весьма недолго: его вытеснили соперники. Козловский был уязвлён вероломством коллег, однако оспорить ничего не мог — Пилсудский умер. Козловский вернулся во Львов. Осенью 1939 года город заняли большевики. Они арестовали бывшего главу правительства панской Польши, и два года Козловский провёл в самых страшных тюрьмах.

Его освободила война. Козловского отправили в штаб генерала Андерса, который в глубине России собирал польскую армию для борьбы с немцами. А Козловский не верил в победу над Германией. Он мечтал вернуться к власти над Польшей под крыльями германского орла. Из степей Заволжья он бежал к немцам: преодолел тысячевёрстный путь по чужой стране и в районе Тулы перешёл линию фронта. Появление Козловского в рейхе стало сенсацией.

— Чего хочет этот неудачник? — спросил фюрер у Коха.

Кох усмехнулся. С Козловским ему всё было ясно.

— Хочет власти, мой фюрер.

Козловский надеялся возглавить коллаборационистское правительство, однако нацисты не удостоили Польшу такой чести. Нацисты расчленили её и разделили куски между несколькими гауляйтерами, а центральную часть объявили генерал-губернаторством. И губернатор Франк не желал уступать свою власть какому-то бродяге. В Берлине Козловского поселили в роскошном отеле «Алемания» и дали работу по профессии — в Этнографическом музее.

О беглом премьере вспомнил Геббельс: на ямах Катыни ему потребовался свидетель-поляк. Изучая документы расследования, Козловский наткнулся на сына старого друга. Мысли покатились — Теось, проклятие, Лигуэт, Орден… Козловского осенило: надо предложить немцам не марионеточную Польшу, а государство Ордена! Ведь рейх может восстановить исторические владения тевтонцев на землях Поморья! С этой идеей следовало обратиться уже не к Франку, а к Эриху Коху. Если Кох будет магистром новотевтонской державы, то Козловский станет Великим Комтуром. Почти премьером, как и раньше.

Козловский сумел пробиться к гауляйтеру. И тот оценил хитрый план Козловского. Фюреру, конечно, понравятся рыцари с железными вёдрами на башках, а он, Эрих Кох, с помощью рыцарей приберёт к рукам новые ресурсы.

И фюрер действительно был впечатлён. Его бурная фантазия закипела образами романтической старины. Тевтонцы с мечами, замки, бронированные кони, белые плащи и чёрные кресты… Это подлинный дух Германии!

Фюрер выдохнул, возвращаясь к реальности, и посмотрел на Коха. На тупого рейнского железнодорожника. Да, конечно, Кох — верный солдат, но ему не хватает мистической глубины личности. И всё же пусть дерзает.

— Вы — преданный боец партии, Кох, — сказал фюрер, — но вы не знаете, как устроена история. Думаете, достаточно попросить меня — и ваше желание исполнится? Нет! Я должен понять, что миссия возложена историей именно на вас! Мне нужен знак! Символ! Предъявите мне указание судьбы, что вы — тот человек, который вернёт нации силу и славу древнего рыцарского Ордена!

Кох был озадачен:

— Как мне это понимать, мой фюрер?

Г итлер предпочёл не углубляться в толкования:

— Идите, идите, Кох! Я уже всё сказал. Не мешайте моим мыслям!

Над кудрявыми мазурскими лесами в синеве плыли солнечные облака. Гауляйтер шагал к воротам «Волчьего логова» и мрачно прикидывал: доктор Козловский, этот польский гешефтмахер, должен придумать своими учёными мозгами, как убедить фюрера, что Эрих Кох — тевтонский магистр.

Клиховский не поверил в проклятие своего рода и в магию потерянного меча тевтонцев, но предложение найти Лигуэт он понял правильно: это приказ. Дядя Леось казался человеком интеллигентным и мягким, однако не стоило обманываться — хватка у него была железная. Будучи премьером, дядя Леось организовал в городишке Берёза под Брестом первый польский концлагерь.

— За семью не беспокойся, Вицек, — заверил Клиховского дядя Леось. — Вам всем оформят документы фольксдойче. Марии дадут хорошую работу.

— Неужели я так нужен вам? — мрачно спросил Клиховский.

— Ты молод. У тебя прекрасное историческое образование. Ты говоришь по-немецки. А самое главное — у тебя есть веская личная причина отыскать Лигуэт, — пояснил Козловский. — Для тебя и для меня большая удача, что я наткнулся на имя твоего брата в документах о катынском расстреле.

Козловский привёз Винцента в Кёнигсберг на аудиенцию к Эриху Коху. Гауляйтер жил на вилле в местечке Гросс-Фридрихсберг за чертой города. Новый двухэтажный дворец был окружён молодым парком, зданиями служб и оградой из колючей проволоки с пулемётными вышками по углам. Парадная лестница спускалась с пригорка к идиллическому пруду Филиппстайх. Холл был увешан медвежьими шкурами и старинными гобеленами, в тёмных нишах замерли рыцари, электрические лампы выглядели как шандалы из замка.

Гостей встретил Гуго фон Дитц — адъютант гауляйтера.

В рабочем кабинете Коха стоял большой стол с мраморным чернильным прибором и телефонами. Похоже, гауляйтер отгораживался от Клиховского пространством стола, словно гость был заразным. А Клиховский впервые с начала войны ощутил странную защищённость: даже всесильный гауляйтер не осмелится причинить вред тому, у кого особые обязательства перед Сатаной.

Винцент разглядывал Коха. Крепкое лицо. Заглаженные назад волосы. Галстук, песочного цвета френч с дубовыми листьями на вороте, нарукавная повязка со свастикой и цветной нацистский значок — «золотой фазан».

— Доктор Козловский сообщил мне о вашем… э-э… — Кох замялся.

— Проклятие, — спокойно подсказал Клиховский.

— Вы чувствуете какую-то свою связь с той вещью?

— Почувствовал после гибели братьев.

Клиховский отвечал так, как посоветовал дядя Леось. Удивительно, что перед врагом лицемерие не потребовало насилия над совестью. Никакой связи с Лигуэтом Клиховский не чувствовал. Магия меча заключалась в другом — в готовности чванливого нацистского бонзы играть в средневековую забаву, лишь бы выслужиться перед своим фюрером. Винцент уже знал: Лигуэт нужен Коху, чтобы Гитлер, мистик и психопат, увидел в нём, в Эрихе Кохе, магистра Тевтонского ордена. Увидел — и отдал гауляйтеру орденские земли.