Алексей Иванов - Тени тевтонов

После утренней мессы, когда ранее солнце нежно высветило зубчатую верхушку бургфрида, братья разошлись исполнять свои обеты и уроки. Рыцарь Мейнард фон Бах, разбрасывая лопатой уже разрытые сугробы на могилах у часовни Святой Анны, увидел под серыми комьями снега смятую бумагу. Фон Бах поднял её, на бумаге темнели письмена. Читать рыцарь не умел и потому понёс находку капеллану Этцелю. Капеллан расправил мокрый лист и прочёл.

Вскоре он уже стучал в двери магистерских покоев.

— Это молитва святой Елене об избавлении от бельм, — сказал магистр.

— Сей лист обнаружили на месте падения Хубберта, — ответил капеллан. — Похоже, он вылетел из одеяния покойного.

— Значит, с его помощью Хубберта заманили на башню и столкнули?

— Хубберт погиб в полнолуние, когда и следует взывать к святой Елене.

— Кто же мог написать эту молитву? — Фон Эрлихсхаузен задумчиво посмотрел в глаза Этцелю. — Не так много братьев знают грамоту…

— Мы, немцы, пишем швабахером, — воздохнул капеллан. — А буквицы сего письма начертаны ротундой. Так пишут латиняне. Послание составил ватиканский скриптор. Он и есть убийца Хубберта. Амен.

Четыре брата-рыцаря с обнажёнными клинками по сводчатым галереям и узким лестницам быстро пошагали в дальний и высокий угол замка — там располагалась уединённая келья грамматиков. Магистр и капеллан спешили за рыцарями. Низенькая дверь кельи не открылась на толчок руки, хотя никакого запора грамматикам иметь не дозволялось. Один из рыцарей ударил в дверь тяжёлым плечом. Доски треснули. И рыцари узрели чудовищную картину: оба юных грамматика, полунагие, валялись на полу в обнимку. А самое страшное — о дьявол! — заключалось в том, что злодей-итальянец оказался девицей!

Магистр и капеллан, не желая осквернять взоры, ожидали в галерее, слыша звуки борьбы, грохот мебели и крики Рето фон Тиендорфа:

— Нет! Нет! Не касайтесь её!..

Два рыцаря вынесли итальянку, безвольно обвисшую в их лапах.

— В подвал её! — приказал магистр.

Два других рыцаря выволокли армариуса с разбитым лицом.

— Что ты наделал, брат мой? — горько спросил магистр.

Рето, потрясённый, дёргался в руках рыцарей. Глаза его, сейчас тёмные и дикие, точно у зверя в последней схватке, пылали болью и одержимостью.

— Помилуй невиновную! — прохрипел Рето магистру.

— А его — в «железную келью», — распорядился магистр.

Рыцари потащили Рето по галерее. Рето бешено забился, сопротивляясь.

— Не разлучайте нас!.. — завопил он.

Один из рыцарей в досаде ударил его кованым наручем по затылку, и Рето, оглушённый, наконец затих, как и Сигельда.

«Железной кельей» назывался главный каземат замка Мариенбург. Он находился в первом ярусе прямо под залом Капитула — через стену от тоннеля, что вёл из клуатра к подъёмному мосту. Просторное сводчатое помещение с одним маленьким окошком, над которым висело медное распятие, понизу было обшито листами железа. Свою броню каземат носил примерно сотню лет, и за прошедшие годы она сплошь покрылась толстой ржавчиной.

Бесчувственного Рето бросили на пол «кельи» и заперли дверь.

В «железной келье» сидели все знаменитые узники Ордена: мстительный мемельский рыцарь, зарезавший магистра Вернера фон Орзельна, польский князь, супруг призрачной ныне Жулиты, и сам Генрих фон Плауэн. Век назад здесь оказался князь Кейстут — сын Гедимина и повелитель Литвы.

Это было в славные времена великого магистра Винриха фон Книпроде. До обретения заветного кольца фон Зальцы Винрих служил комтуром Бальги, Эльбинга и Данцига. Став магистром, он привёл Орден к высшему расцвету. Орден дружил с Польшей и Ганзой, а смертельным врагом тогда была Литва. Она якобы приняла крещение, но ложное: литвины почитали жреца Криве в тайном лесном городе Ромуве, а изловленных рыцарей сжигали в ямах заживо и на конях. Винрих провозгласил: «Нечистая вера — не вера, нечистая кровь — не кровь», и Папа благословлял Крестовые походы на Литву.

В Мариенбург, как некогда в Акру, приезжали лучшие воины Европы. В Среднем замке пели трубы герольдов, гремели турниры и двор замка устилали срубленные со шлемов павлиньи перья. В рефекториях магистерского дворца кружились балы, а сам магистр выводил на танцы прекрасных дам, спутниц рыцарей. Потом рыцари уходили в «рейзы» на Ковно, Вильно и Сауле и превратили пущу на пограничье Ордена и Литвы в страшную мёртвую дикру. В одном из таких «рейзов» крестоносцы взяли в плен князя Кейстута.

Его посадили в каземат, который тогда ещё не был железным. Но Кейстут в заключении просидел совсем недолго. В один прекрасный день он просто исчез. Как он выбрался — неизвестно. Решётка на окошке и окованная дверь остались совершенно целыми, неповреждёнными были и кирпичные стены.

Орденское дознание постановило: Кейстута выпустил сторож — полубрат Альф, литвин. На Альфа указал единственный свидетель — пекарь Бутовт. Во дни пленения Кейстута пекарня Высокого замка пребывала в перестройке, и Бутовт выпекал хлеба в наскоро приспособленной печи гипокауста, которая обычно подогревала зал Капитула. Гипокауст располагался в каморке, что соседствовала с казематом. Из своей каморки Бутовт и увидел, как Альф ведёт Кейстута по клуатру. Но нельзя было доверять Бутовту: через пару лет он сам попытался отравить членов Капитула и, схваченный, принял яд. А полубрат Альф пропал бесследно. Кейстут, вернувший себе свободу и власть, почему-то ничем не наградил своего спасителя.

Словом, братья Ордена укрепились в убеждении, что Кейстут выбрался по колдовству Криве — тому колдовству, которое потом обрекло на смерть и проклятие магистра Конрада фон Валленроде. И стены каземата обшили освящённым железом. Так каземат стал «железной кельей».

Рето лежал в ней на полу под окном и распятием.

С лязгом открылась тяжёлая дверь с окошком, и в «келью» вступил магистр Людвиг фон Эрлихсхаузен. Он помолчал, глядя на лежащего Рето.

— Как же низко ты низвергся!.. — горько произнёс он.

Душа магистра и правда сокрушилась. Он, магистр, всегда относился к этому юнцу со скрытой теплотой. Уважал его учёность. Жаль, что Рето был братом-священником, а не братом-рыцарем. Тогда фон Эрлихсхаузен сделал бы его кумпаном — молодым помощником, а из кумпанов часто выходят комтуры, маршалы и даже новые магистры. Но Рето прелюбодействовал. Рето укрывал убийцу. Там, в зале Капитула, Рето лгал покровителю прямо в лицо.

— Она ни в чём не виновата! — усаживаясь, непримиримо прорычал Рето.

— Тогда откуда в вашей келье мизерикорд Хубберта? Только не лги мне, что Хубберт подарил его тебе или ты где-то нашёл его.

Рето вскочил. Магистр поднял руку, предостерегая безумца.