Юрий Власов - Огненный крест. Гибель адмирала

Спозаранку 7 февраля 1920 г., еще в ночных сумерках за окнами тюремной канцелярии, среди разговоров, стука двери, смеха, шагов, затяжек махры товарищ Чудновский, умостившись поудобнее и попрочнее за столом и по-детски склонив голову набок, даже чуть высунув язык от старания, написал на обратной стороне бумаги с постановлением ревкома (ВРК) номер двадцать семь о расстреле Колчака и Пепеляева:

«Постановление ВРК от 6/II-20 г. за № 27 приведено в исполнение 7/II-20 г. в 5 ч. утра, в присутствии председателя Чрезвычайной следственной комиссии, коменданта г. Иркутска и коменданта иркутской тюрьмы, что и свидетельствуется нижеподписавшимися.

Председатель Чрезвычайной следственной комиссии

С. Чудновский,

комендант г. Иркутска

Бурсак»

В то утро 7 февраля на станции Куйтун должно было состояться (и состоялось) подписание соглашения между командованием Красной Армии и командованием легиона о перемирии. Командование Красной Армии (иначе говоря, Ленин — он давал директивы) гарантировало частям легиона спокойный отход к Владивостоку.

Уже какое это облегчение для Иркутска! Стало быть, точно чеховойско поменяло свой цвет с белого на розовый…

Помните, Бьюкенен писал: «…я установил, что Англия не имела более лояльного друга и союзника, чем император Николай»?

А Верховный Правитель России адмирал Колчак? Из желания продолжить борьбу с Германией, порабощающей его Родину, переходит на английскую службу (большевики вскоре заключат свой позорный Брест-Литовский договор).

Трагичен итог доверия к этой великой островной стране, не так ли?.. И в самом деле, пули в нижнем этаже особняка… прорубь на Ангаре…

Во веки веков: люди долга или борцы не в чести за пределами России, зато всегда в чести — предатели, к примеру Гордиевский. Этих принимают с распростертыми объятиями.

Надо полагать, комендант тюрьмы о своей подписи попросту запамятовал: хлопот-то, к тому же пустая эта формальность, самое важное и ответственное — прикончили белых гадов, отлилась им народная кровь. Жаль, их дружков закордонных нельзя прищемить. Ничего, при мировой революции каждому свое зачтется. Не сегодня-завтра сомкнутся в едином строю пролетарии всех стран.

Документ о расстреле гадов надлежало хранить для отчетности коменданту тюрьмы: куда и когда убывают «ревизские» души. Но в тот раз имел на него права и председатель губчека как уполномоченный ревкома и вообще главный попечитель тюрьмы. Вероятно, поэтому и вышла неувязка. Комендант тюрьмы решил: свой документ, всегда успею крючок подмахнуть, а документ взял и унес товарищ Чудновский. Сбылось!!

Не охватывал сознанием комендант тюрьмы историческую значимость расстрела белого вождя, не мог возвыситься над хлопотами: ему готовить к расстрелу еще двадцать одного человека, а после и гнать арестантов колонной к железной дороге. Да забот по горло!..

Запись на обратной стороне постановления выписана красными чернилами [85] Если вообще позволительно говорить о правомерности повсеместного слома жизни. Это более чем трагедия. Это всегда отчасти умирание народа. . С десятилетиями цвет этот обрел символичность, ибо таким образом оказалось разрешенным на данном этапе основное противоречие обманно-трупной истории человечества — противоречие между трудом и капиталом: самая первая взрывная причина в обществе во все времена и у всех народов, выражаемая таким нравственным понятием, как борьба справедливости с несправедливостью.

В тот год сокрушительных побед красных бывшему императору Николаю Второму должно было исполниться 52 года, а Керенскому — 39 лет. Александр Федорович их и отпраздновал вполне сносно на чужбине. Пресноватый, конечно, праздник, но при веских и обоснованных надеждах на будущее: в несварении от диктатуры большевиков должна Россия возжелать о свободе и ее самом стойком защитнике — быть по-другому не может. Демократия!

В общем, строил планы Александр Федорович, в благодарной строгости храня имена тех, кто приютил его после 28 октября 1917 г. И, лишь угасая в 1970 г. 89 лет от роду, назвал их. Не верил Александр Федорович в целомудрие «женевской» уродины. А ей, дряни, и впрямь без разницы, что отцы, что дети или внуки там… По Ильичу ладили ее, всей республикой, недоедали, а последнюю копейку, последних сыновей ей на службу отдавали. На великое будущее имели веские надежды…

В том же огненно-красном году исполнилось Ленину его заслуженных и почетно круглых пятьдесят. Весну и лето следующего, 1921 г. он будет напрягать все силы для утверждения нэпа программой партии. Ему не впервой поворачивать одному против всех, против устоявшихся догм и, казалось бы, очевидно неопровержимых истин.

В памятно-горькие дни Бреста он повернул против большей части Советов, против внушительной части партии и в какое-то время — даже против большинства ЦК партии. Теперь ясно каждому: то был единственно правильный путь — уступить врагу в пространстве, дабы выиграть во времени.

Ход с нэпом сулил не только замирение крестьянской России, но и решительное облегчение нужды; словом, поспособствовал бы ослаблению удавки на шее народа. Уж очень круто, осадисто, на татарский манер потащил вождь народ в светлое заоктябрьское завтра. Не худо дать и дыхнуть этому самому народу (это точно: «посягал на крестьянскую кровь» вождь диктатуры пролетариата, за воду сливал). По книгам и первоисточникам сверял допустимость такой заминки и вообще поворота (говорят, много и упорно читал в эти месяцы Гегеля; даже к Деборину обращался за ненапечатанными томами Гегеля). Великое уважение питал ко всем величинам и знакам формул текущей и будущей жизни.

Сводил действующие величины к одной, до бесконечности выверял ее знак. За кровью, насилием, муками видел лишь это — преодоление старых отношений, завоевание пространства для новой жизни. За потоками крови, нищетой, болью и разрушениями выстраивал контуры будущего. В счастье и великую гармонию отношений гнала людей «женевская» тварь.

Черствел ко всем прочим чувствам и мыслям Главный Октябрьский Вождь. Не дрогнуть — через кровь и погребения, другого пути нет. Всякий другой путь — ложь и предательства. За всякий другой путь любому — в небытие…

И свилась… но если бы только в плеть.

Нет истории без этой работы могильщиков и палачей, ею она созидает новую жизнь. Только так: через кровь, хруст костей, голод, стоны миллионов — иного пути нет…