Юрий Власов - Огненный крест. Гибель адмирала

Россия — первая из держав, перешедшая к многоорудийным башням с линейным расположением…

Слабость России на море прежде всего заметна в основной ударной силе флота — линейных кораблях. К началу войны Россия насчитывала в строю 8 линейных кораблей, Австро-Венгрия — 14, Франция — 20, Германия — 33, Англия — 57 (!)…»

Александр Васильевич помнит каждую цифру справочника и еще много не помещенных в справочник. Он помнит каждую маленькую победу в создании нового флота России.

Россия!

Мартов (Юлий Осипович Цедербаум) родился в 1873 г. Впервые был арестован студентом Петербургского университета. В 1895 г. присоединился к созданной Лениным группе «стариков», ставшей основой петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Тогда же и познакомился с 25-летним Лениным. Отбыл ссылку в Туруханске. Один из создателей «Искры». С 1903 г. — один из лидеров меньшевизма, с 1917-го — руководитель его «левого крыла». На втором Всероссийском съезде Советов выступал за образование правительства из всех социалистических партий, но остался на съезде после ухода меньшевиков и правых эсеров. В Гражданскую войну выступал за возвращение к режиму буржуазной демократии и против диктатуры пролетариата.

В 1920 г. эмигрировал. Написал «Записки социал-демократа», лишенные чувства ненависти к большевизму и его вождям. 4 апреля 1923 г. на 50-м году умер от застарелого туберкулеза.

В «Записках социал-демократа» Юлий Осипович описывает визит юного Ленина к Полю Лафаргу [22] Социалист, соратник Маркса, скончался в 1911 г. 69 лет. и ответ Ленина на вопрос француза — читают ли русские рабочие Маркса.

«— Читают.

— И понимают?

— И понимают.

— Ну, в этом вы ошибаетесь, — заключил ядовитый француз. — Они ничего не понимают. У нас, после 20 лет социалистического движения, Маркса никто не понимает.

Этот урок о невозможности привить рабочему классу «лабораторным» путем революционно-классовое сознание был хорошо усвоен Ульяновым…»

Для этого Ленину не надо было делать и особенных усилий над собой. Он уже был хорошо знаком с учением Петра Ткачева.

Хотя в отличие от Ткачева Ленин и возьмет от Маркса принцип руководящей роли пролетариата в революции, классу этому будет отведена подчиненная роль. Все будет решать партия, точнее, ее верхушка, вожди, вождь. Рабочий класс должен принимать решения вождей. В случае отказа решения эти будут проводиться силой.

«…Мы должны убеждать рабочих фактами, мы не можем создавать теорий, — заявит Ленин на II конгрессе III Интернационала в августе 1920 г. — Но и убеждать недостаточно. Политика, боящаяся насилия, не является ни устойчивой, ни жизненной, ни понятной»(выделено мною. — Ю. В.).

Это — самое слабое из подобных высказываний Ленина, но и в нем все акценты расставлены вполне недвусмысленно.

Юлий Осипович описывает встречу с Лениным и свои впечатления от нее, пропущенные через толщу 25 лет:

«У меня… создалось даже впечатление, что к работе над подъемом классового самосознания путем непосредственной экономической агитации он относится холодно, если не пренебрежительно…

В то время В. И. Ульянов производил при первом знакомстве несколько иное впечатление, чем то, какое неизменно производил в позднейшую эпоху. В нем еще не было или по меньшей мере не сквозило той уверенности в своей силе — не говорю уже: в своем историческом призвании, — которая заметно выступала в более зрелый период его жизни… В. И. Ульянов еще не пропитался тем презрением и недоверием к людям, которое, сдается мне, больше всего способствовало выработке из него определенного типа политического вождя… Но и в отношениях к политическим противникам в нем сказывалась еще изрядная доля скромности…»

Вряд ли Юлий Осипович сводит счеты, что называется, на смертном одре. По отзывам (даже Ленина), Мартова отличали честность и душевность. Чего стоит одна его сноска к характеристике Ленина:

«Элементов личного тщеславия в характере В. И. Ульянова я никогда не замечал».

А ведь это писал вождь революционного течения, разгромленного большевизмом; писал умирая…

«Определенный тип политического вождя» — диктатор. Он опирается на единомышленников, но его решения молниями прорезают Россию.

«Доля скромности» — Юлий Осипович напишет, что Ленину была свойственна полемическая резкость, переходящая в грубость.

«Ленин не любил проигрывать и уступать даже в мелочах», — напишет в своей книге воспоминаний А. К. Воронский.

Случай, о котором рассказывает Воронский, имел место на Пражской конференции в 1912 г.

Случилось, Ленин дважды подряд проиграл в шахматы. Он отказался играть в третий раз, торопливо поднялся со стула… промолвил: «Ну, это не дело — мат за матом получать». Он был недоволен…

«Еще до этого я слышала о некотором недовольстве И. В. Сталиным (недовольства, исходящего от Ленина. — Ю. В.), — писала М. И. Ульянова. — Мне рассказывали, что, узнав о болезни Мартова, В. И. [23] Владимир Ильич Ленин. просил Сталина послать ему денег. «Чтобы я стал тратить деньги на врага рабочего дела! Ищите себе для этого другого секретаря», — сказал ему Сталин. В. И. был очень расстроен этим, очень рассержен на Сталина…»

«Главным недостатком государя императора явилась почти полная неспособность видеть вещи в их действительном состоянии, — раздумывает Александр Васильевич. — Этого качества он как бы оказался лишен от природы».

Александр Васильевич, как и все русское общество, был более чем наслышан о чрезвычайной религиозности царя и его семейства.

Однако это была не чрезвычайная религиозность — это была вера. И она представлялась настолько глубокой и всеохватывающей, что органично лишала его иного взгляда на мир и события.

Бог для царя и его семейства являлся непосредственным строителем и участником всех человеческих дел, какими бы ничтожными они ни представлялись. Все в этом мире — от гнева или милости Божьей. И война, и революция, в конечном итоге, — это не чьи-то козни, это все та же Божья воля. Случайностей нет, есть гнев или милость Божья. Опасно, преступно полагаться на свой разум и свои силы — они лишь орудие в руках Божьих. Каждый из нас слишком слаб, чтобы повелевать событиями. Мы крепки лишь Божьим промыслом.

Религия для царя и его близких являлась именно не набором догм, а живым, страстным общением с Богом, счастливым и великим действом: мы ничего не можем, мы только следуем за нашим Господом. Здесь, на земле, мы помазанники Божьи. Что угодно нам — угодно Богу, а стало быть, и народу.

Обо всем этом Александр Васильевич мог лишь догадываться. О самой же гибели государя императора и его семьи он вспоминал с горечью. Государь император проявил великое мужество: не отрекся от веры и убеждений даже в испытаниях. Никогда и нигде ни одним словом он не изменил своим представлениям, до конца оставался таким, каким был. Такое дано не каждому…