Юрий Власов - Огненный крест. Гибель адмирала

Зло невозможно без массовой поддержки людей.

Следовательно, нужно их растлить, растлевать.

А это означает, что на первый план выступает искусство. И все в искусстве нужно рассматривать именно с этих позиций: в растление или нет. И родилось, взматерело оно — советское социалистическое искусство.

«…Люди не должны жаловаться, когда их мучают и убивают. Они узаконили жизнь на несправедливости и жестокости. Они закрывают глаза на все, что непосредственно не затрагивает их, и если сами не творят зло, то делают его возможным своим отношением; более того, они предают тех, кто отвергает равнодушие и неправду. Люди с совестью — очень неудобные, их вымаривают всем миром. Мы заслужили и войны, и революции, и, в конечном итоге, гибель нашей цивилизации…»

Голос очень явственно звучит в сознании Александра Васильевича: и медлительная хрипотца, и плавность давно выношенных слов. Конечно же, это тот самый старик датчанин…

Александр Васильевич, как только получил известие о большевистском перевороте, так и снял морскую форму. Нет больше вице-адмирала Колчака. Странное это состояние: кепи, штатские брюки, пиджак… будто голый перед людьми, все кажется чрезмерно свободным, болтается. А в сердце боль! Все кончено!..

Он не стар, честью и доблестью добывал славу себе и Родине — и теперь ему конец, на свалку: он никому не нужен! Ни его опыт, ни заслуги, ни ум — все на свалку!..

А старик датчанин — это уже было на «Карио-Мару», по пути в Россию.

«В первых числах сентября 1917 г. прибыла в США вместе с нашими офицерами официальная военно-морская делегация. Президент Вудро Вильсон принял меня шестнадцатого октября. В конце месяца я отплыл на «Карио-Мару». Почти два месяца интересных встреч и бесед в Англии и США…»

Старик датчанин комментировал события в России и Европе. Едва ли не каждый вечер Александр Васильевич нагружался с ним в баре, не хотелось видеть никого из соотечественников. Впрочем, старик тоже не радовал… Анну бы услышать, обнять. Она умеет гасить боль тревоги…

Анне нравилось сливать свои инициалы А. В. с его — тоже А. В. Чертит на бумаге, чертит, пока не сольются. Милая, милая…

Он держит в памяти тот день, расстанется с ним только тогда, когда перестанет дышать. Он выносил эти слова и сказал с убежденностью: «У нас большая разница в возрасте…»

Анна возразила: «Да, если не любишь…» И вложила губы в поцелуй…

С тех пор'они не расстаются… даже в одной тюрьме…

А тогда, в октябре семнадцатого, Родина вдруг предстала черной бездной. Только и оставалось довоевывать с англичанами против немцев. Англичане нуждались в опыте минной войны — этого добра у него сколько угодно. Ему было, да и сейчас есть, о чем рассказать. Впрочем, английские подводники (товарищи по боям на Балтике), надо полагать, подробно донесли все о минных операциях своему командованию. В Адмиралтействе знали, как увяз германский флот в русских минных позициях.

Дорога домой закрыта; все, что было дорого, растоптано, пущено по ветру, оплевано…

Александр Васильевич помимо воли застонал — настолько явственно услышал плеск волны, работу корабельных машин, запах дымка, удары ног в палубу…

Отчетливо уловимая солоноватость бриза с йодистой терпкостью, нагретые солнцем поручни фальшборта и множество солнечных осколков в ряби…

Александр Васильевич по морской привычке даже широко расставил ноги…

Английский морской историк с мировым именем Г. Вильсон в своем капитальном труде «Линейные корабли в бою» (Лондон: 1926) так оценивал расстановку и взаимосвязь сил:

«…Тот, кто ставит себе главной целью избегать потерь, неспособен причинить их противнику. Несомненно, одной из причин германской осторожности была угроза русского флота в Балтике, что часто упускают из виду британские исследователи. Если бы германский флот был серьезно ослаблен в большом морском сражении с англичанами, открылась бы неприятная возможность действий русского флота против германского побережья…»

Корабельная мощь русского императорского флота на Балтике явно проигрывала по сравнению с германской. В ходе войны на Балтике были спущены на воду линейные корабли «Севастополь», «Гангут», «Полтава», «Петропавловск», а также 20 эскадренных миноносцев типа «Новик» и 13 подводных лодок. За то же время на Черном море вступили в строй дредноуты «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Вторая», а также 5 эскадренных миноносцев, 6 подводных лодок и 2 авиатранспорта (прообразы авианосцев) [36] Многие из этих кораблей воевали спустя 27 лет — в Великую Отечественную войну. .

И все равно германский флот на Балтике при опоре на флот Открытого моря имел подавляющее превосходство. Поэтому исключительное значение приобрела минная защита, без которой враг мог атаковать любые порты и города на побережье вплоть до Петербурга, а стало быть, и угрожать приморскому флангу русской армии.

Почти сразу после объявления войны командование Балтийского флота приступило к дерзким минным постановкам в южной части моря — на жизненно важных для Германии путях связи со Швецией, откуда поступало до 6 млн. тонн железной руды в год, не считая прочего стратегически важного сырья. Одним из ведущих исполнителей плана явился Колчак. До конца 1914 г. было выставлено 14 насыщенных минных заграждений.

По данным Р. Фирле (германского военного историка, автора многотомного исследования «Война на Балтийском море»), активные минные заграждения русского Балтийского флота нарушили сообщения противника и вынудили его сосредоточить все силы на преодолении минной опасности.

На заграждениях немцы потеряли броненосный крейсер «Фридрих Карл», 4 тральщика, 3 сторожевых корабля и 14 судов. Подорвались, но остались на плаву крейсеры «Аугсбург» и «Газелле», 3 миноносца и 2 тральщика.

Количество русских мин едва ли не в пять раз превысило количество германских и английских, выставленных в Северном море в том же, 1914 г. Это была активная наступательная операция русского флота и, как отмечает советская «История первой мировой войны», один из «главных видов боевой деятельности русских морских сил на Балтийском море в кампанию четырнадцатого года. Русские моряки явились пионерами массового использования минного оружия и внесли крупный вклад в искусство Мировой войны…».

На допросе 23 января адмирал скажет:

«…Я вспоминаю тот период (войну с Японией в 1904–1905 гг. — Ю. В.) и период последней войны — ведь ничего похожего не было. Здесь наконец после страшного урока (Цусимы и других бед. — Ю. В.) у нас был флот, отзывы о котором были самые лучшие. Может быть, он был слаб и мал, но отзывы о нем английские адмиралы давали самые лестные… Минное дело стояло у нас, быть может, выше, чем где бы то ни было. К нам приезжали учиться. Меня американцы после посещения Черноморского флота вызвали к себе, для того чтобы я мог им дать данные о постановке нашего минного дела…» [37] «Однако одновременно совершенствовались и средства борьбы с минами, — пишет Бескровный. — Было обращено внимание на изготовление тралов. Во время войны получили широкое применение змейковые тралы, разработанные в России. По просьбе английского адмиралтейства сведения, необходимые для их изготовления, были переданы английскому флоту…»