Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

Решения долго ждать не пришлось. Через несколько минут вошла Ливия со своими охранниками. В маленькой комнате сразу стало тесно. Следом за ними появились мама, бледная, с опущенным лицом, и Агриппина. На этот раз она не лезла вперед, а с виноватым видом держалась за спинами других. Я догадывалась, что Марцеллу ждет суровое наказание, однако трудно было представить, какой план созрел в голове Ливии.

— Я отправлю ее в монастырь весталок, к девственницам, — объявила она.

— К девственницам? — У Марцеллы захватило дыхание. Ее глаза округлились, она побледнела как смерть. Я подошла к сестре, боясь, что она сейчас лишится чувств, но Марцелла держалась твердо и не мигая смотрела на императрицу.

На губах Ливии появилась жестокая усмешка:

— Там знают, как поступать с распущенными девчонками.

Мама, не проронив ни слова, обняла Марцеллу за плечи.

— Пойдем, Агриппина! — Императрица поманила ее пальцем. Изумруд сверкнул в лучах солнца. Ливия резко повернулась и удалилась из комнаты в сопровождении двух здоровенных чернокожих охранников. Агриппина поплелась следом за ней, не поднимая ни на кого глаз. Что случилось? Она — наша тетя, наша подруга. Почему она не осмелится возразить Ливии? Мама и Марцелла прижались друг к другу и тихо плакали, забыв о моем присутствии. Я быстро переоделась и выбежала за дверь.

Я всегда считала, что папа может все. Но сейчас я начала сомневаться. Он сидел на садовой скамейке, сгорбленный, закрыв лицо руками.

— Папочка! Неужели ничего...

Он поднял голову, взял меня за руку и усадил рядом с собой.

— Ливия — императрица, ее слово — закон. Идти против нее — значит идти против самого Рима.

— Но Тиберий — император.

— И ее сын. Ты думаешь, он поступит ей наперекор из-за такого пустяка? — Отец нежно приставил палец к моим губам, предвосхищая взрыв негодования. — Пустяка, по его понятиям.

Я сидела молча, перебирая в голове разные варианты. На противоположном конце сада, полыхавшего яркими красками лета, возвышалась статуя императора Августа. На его груди был изображен весь мир, созвездие завоеванных земель — Парфия, Испания, Галлия, Далматия. Отец, любивший рассказывать про войну, настаивал на том, чтобы я все знала про каждую победу. Купидон у ног Августа символизировал происхождение императора от Венеры. Мама объяснила нам этот миф, и мы, как члены семьи, считали, что в нашем роду есть божественный предок.

— Если бы Август был жив, он не допустил бы этого, — осмелилась предположить я. — Он бы остановил Ливию.

Папа с грустью покачал головой:

— Как знать... Когда умер последний верховный жрец, он же глава весталок, все возражали, чтобы его дочерей включили в число претенденток на избрание в весталки. А Август поклялся, что если любая из его внучек будет удовлетворять требованиям, предъявляемым к ним, он предложит ее кандидатуру.

Я услышала ехидный смешок и обернулась. Позади нас стояла мама;

— Он сказал это только потому, что Агриппина и Юлия были Уже замужем, Император провозглашал высокие моральные принципы, а сам, как веем известно, бросил свою жену и малолетнюю дочь и отбил у мужа Ливию, которая с сыном ушла к нему.

— Помолчи, Селена, — сказал отец, посмотрев в мою сторону.

Я старалась не пропустить ни единого слова. Передо мной начала вырисовываться, подобно мозаике, полная картина, становилось понятным, из-за чего в те далекие годы разразился скандал и почему вдовствующая императрица настроена враждебно по отношению к Агриппине, внучке Августа от первого брака. Неужели ей нечем заняться, кроме как допекать бедных родственников?

— Императрица считает себя такой умной, но у нее ничего не выйдет, — робко возразила я. — Марцеллу в монастырь не примут.

Мама села рядом со мной.

— Высшая весталка не будет возражать, когда Ливия позолотит ей руку.

Я задумалась над ее словами. Марцелла приоткрыла мне окно в мир взрослых. Разговаривать с родителями гораздо труднее.

— Сама идея никуда не годится! Марцелла — не девственница, — выпалила я.

Мама густо покраснела.

— Ты еще слишком мала, чтобы с тобой обсуждать такие вопросы, но ты не по летам много знаешь, — сказала со вздохом мама. — Верно, в монастырь берут только девочек. Их невинность едва ли можно поставить под сомнение. К ним предъявляются лишь три требования: они не должны иметь физических недостатков, например глухоты, их родители должны жить в Италии и не быть рабами. Как видишь, во всех отношениях Марцелла подходит, за исключением одного обстоятельства.

— Но оно — самое главное, — возразила я. — Ливия обманывает богиню.

Мама пожала плечами:

— Хороший аргумент, но императрице до этого нет дела.

— А что же Агриппина? Как она может оставаться равнодушной, когда происходят ужасные события?

— Я думаю, Агриппина в глубине души сожалеет, что дело приняло такой оборот, но Ливия ловко сыграла на ее амбициях, — пояснила мама. — Она обещает найти великолепную пару Калигуле, но грозит учинить грандиозный скандал, если все не будет устроено так, как она задумала. Никто из нас не хочет накалять страсти, кроме нашей бедняжки и глупышки Марцеллы. Ее жизнь кончена. Да, кончена.

Я обняла маму, и она тихо зарыдала.

— Марцелле предстоит провести в монастыре всю жизнь?

— Может быть. Весталки остаются там в течение тридцати лет. Потом они могут вернуться к обычной жизни, но случается это очень редко. Большинство из них предпочитают служить богине до конца своих дней.

— Тридцать лет! — воскликнула я. — Марцелла уже будет пожилой женщиной.

— Конечно.

Я лихорадочно обдумывала варианты. И вдруг меня осенило. Помочь в этой ситуации может только Калигула. В первый же день своего пребывания в Риме я поняла, что он — единственный из внуков, с кем императрица хоть сколько-то считается. От одной мысли о Калигуле мне сделалось дурно. Но иного выхода нет. Все, решено! Надо идти к нему.

У входа в роскошные апартаменты Калигулы сидел раб, я не обратила на него внимания и направилась к спальне. Остановившись на пороге, я сделала глубокий вздох и толкнула дверь. Калигула лежал, развалившись, поперек широкого ложа на подушках из леопардовых шкур. Я почувствовала отвращение при виде помятых простыней из черного шелка.

Увидев меня, Калигула осклабился:

— А, привет, Клавдия. Тебе нравится моя комната? Твоей сестре понравилась.

— То, что ты сделал с ней, — ужасно.

— Марцелле так не показалось. — Он положил руки за голову, продолжая с издевкой улыбаться. — Зачем ты пришла?

— Из-за тебя императрица хочет наказать Марцеллу. Она отправляет ее к весталкам.

— Правда? Вот интересно! — Притворная улыбка не сходила с его губ, пальцами он рассеянно теребил бахрому на подушке. — В первый раз в жизни лишил девушку невинности, а она снова становится девственницей. Оказывается, я обладаю божественной силой.