Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

— Несколько нарочито, на мой взгляд, — высказала я свое мнение о сооружении, — но мне нравится. Это не храм, возведенный для бога из страха перед ним. Мавзолей строила женщина для своего мужа, и ее любовь увековечила его.

— Но не воскресила, — заметила Рахиль.

Я встала на колени. Кому мне молиться — Исиде или Асклепию? Никому из них, решила я. Сегодня я буду молиться Артемисии и Мавсолу, где-то навсегда соединенным вместе. Может быть, эта любящая пара услышит мое прошение о помощи.

На обратном пути, спускаясь с холма, мы заходили в многочисленные лавчонки. В одной из них на заваленных всякой всячиной полках я нашла собрание любовной поэзии. Я сказала Рахили, чтобы она расплатилась с услужливым продавцом, и засунула свитки под мышку. Может быть, когда я буду писать стихотворение Пилату, то постараюсь посостязаться с поэтом в эротической лирике. Свое произведение я могла бы отправить с обратным кораблем.

Вернувшись на «Персефону», я расположилась на палубе со свитком, табличкой и стержнем для письма. Корабль медленно выплыл из гавани под мерные удары барабана, доносившиеся с нижней палубы. По обоим бортам одновременно с плеском опускались в воду весла, каждым из которых гребли три человека, и разукрашенный нос корабля разрезал набегавшую волну. Судно набирало скорость по мере того, как учащался бой барабана. Подав знак рабам, чтобы они взяли лиры и начали играть, я приготовилась сочинять стихи.

— Так вот ты где, голубушка! — Семпрония плюхнулась на кушетку рядом со мной. Табличка с громким стуком упала на дощатую палубу, но она не обратила на это внимания. — Я искала тебя по всему кораблю. Где ты была, когда мы выходили на берег? Ты забыла, что мы хотели вместе пройтись по магазинам? Плутоний обегал все вокруг, чтобы нанять для нас достаточно большой паланкин, а когда он вернулся, тебя и след простыл.

— Ой, простите! Наверное, я вас не так поняла, — стала оправдываться я. — Паланкина не требовалось. Кажется, я вам об этом сказала. После стольких дней без движения на корабле мне захотелось пройтись.

— Пройтись? Ты ходила пешком? Если бы Плутоний знал, что ты отправилась одна, он сошел бы с ума.

— Я не была одна. Меня сопровождала Рахиль.

— Рабыня — ненадежная защита и неподходящая компания, — сделала замечание Семпрония.

— Вы понапрасну беспокоитесь, и это отвлекает вас от более важных дел. — Я наклонилась, чтобы поднять табличку. Когда я была моложе, служительницы в храме Исиды говорили мне, что в каждой женщине есть черты богини, но, как я ни старалась, не могла обнаружить их у Семпронии.

— Всему другому я бы предпочла прогулку с тобой, — ответила она, устраиваясь удобнее на кушетке.

Смирившись с тем, что остаток дня для меня будет потерян, я стала разглядывать навязчивую собеседницу. Грузная, лет под сорок. Ее лицо покрывал толстый слой светло-розовой пудры. Как и многие женщины, она красила волосы. Они у нее были нескольких оттенков желтого цвета. Я очень скучала по маме, но почему я не могла найти утешение в Семпронии, окружавшей меня своим вниманием?

— Ну надо же! Вот чем интересуются молодые девушки! — Ее пухлая рука потянулась через меня за свитком. — Плутоний никогда не разрешил бы мне читать ничего подобного.

— Неужели?

— Он счел бы это неприличным для римской матроны. Послушайте только: «Как пышны ее груди! Как манит ее лоно! Как нежны ее чресла! Я не в силах с собой совладать». — Она положила свиток. — Муж был бы потрясен.

— А если вам почитать вместе? Поэзия действительно замечательная, она будоражит воображение и навевает воспоминания.

Семпрония хихикнула:

— Вряд ли. Он вообще не читает стихов, не говоря уже о таких непристойных. Военные истории — вот что его интересует. Да и я не большая любительница чтения.

— А я люблю читать.

— Я заметила. Большую часть времени я вижу тебя за этим занятием.

— Я читаю о чудесных исцелениях в Пергаме, — пояснила я. — Бог является ко многим во сне. Он возвращал зрение слепым, исцелял калек и даже воскрешал мертвых.

— Все равно будь осторожной, — предостерегла Семпрония. — Ты читала о женщине, которая молила богов даровать ей дочь? Не читала? А я думала, все это знают. — Казалось, что Семпрония расплылась, когда еще удобнее устраивалась на подушках. — Ну так вот, — начала она рассказывать, да так громко, что ее голос разносился по всей палубе. — Одна женщина отправилась в Асклепион и исполняла все предписания священнослужителя. Во сне ей явился бог и задал вопрос, какое у нее желание. «Я хочу забеременеть дочерью», — ответила она. «А что еще?» — спросил Асклепий. «Все, больше ничего», — сказала она.

— Ее желание исполнилось? — поинтересовалась я. Любопытство пересилило мое раздражение.

— Конечно, исполнилось, но... — Семпрония умолкла, выдерживая паузу как можно дольше. — Прошло три года, а она все еще была беременной.

— Какой ужас! — воскликнула я. — И что дальше?

— Доведенная до отчаяния, просительница снова отправилась в Асклепион. Бог опять явился ей во сне. На сей раз Асклепий сказал: «Я вижу, ты беременна. Значит, ты получила что хотела».

— Но она просила, чтобы родился ребенок? — Я нетерпеливо наклонилась вперед.

— Да, и, как гласит предание, схватки начались так быстро, что дочь родилась прямо там, в святилище.

Я смеялась до слез.

— Спасибо вам, — сказала я наконец. — До меня сразу не дошло, что это анекдот.

— Это вовсе не анекдот, уверяю тебя. — Семпрония широко раскрыла свои бесцветные глаза.

— Не знаю, чему и верить. Но я постараюсь точнее изложить свою просьбу. Во всяком случае, Асклепий не лишен чувства юмора.

Из города-крепости Пергама открывался великолепный вид на море и долину. При иных обстоятельствах я полюбила бы этот город. Молясь о том, чтобы мне не пришлось здесь задерживаться надолго, я отправилась прямиком в приемный зал Асклепиона. Я воспрянула духом, когда увидела дары, преподнесенные центру, — золотые изображения не только рук, ног, глаз, сердец, но и мужских гениталий, женских грудей и даже матки. Посередине комнаты стояла большая статуя Асклепия, опирающегося на лавровый посох, увитый змеями. Меня поразила красота бога. Его глаза, лицо, весь его облик выражали силу и умиротворенность. Страдания приводили людей к этому великому целителю. «Всемогущий бог, услышь мои молитвы», — мысленно просила я.

Врач Гален, которому меня представили, оказался человеком крепкого телосложения, голубоглазым, без единой морщинки на светлокожем улыбающемся лице. По внешнему виду я дала бы ему лет тридцать пять, но, как выяснилось потом, он недавно отметил свое пятидесятилетие. Гален сказал мне, чтобы я молилась, и назначил грязевые ванны, массаж, отвар из трав и продолжительные прогулки. Его уверенность произвела на меня сильное впечатление. Весь персонал Асклепиона отличался высоким профессионализмом и преданностью делу. Контингент гостей — никто не называл нас пациентами — меня приятно удивил. Большинство составляли люди богатые, состоятельные, такие не пойдут лечиться к шарлатанам.