Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

— Я тебя совсем не понимаю. Не могу представить такой жизни.

— То же самое я могу сказать в твой адрес.

Единственно, в чем мы нашли согласие с Мириам, — это в том, что испытывали нетерпение в Асклепионе, хотя многим гостям пришлось по душе месяцами сидеть в тени колоннад и вести беседы о клизмах и кровопускании.

— Что бы ты стала делать, если бы Като захотел остаться надолго? — спросила я.

— Оставила бы его, — не задумываясь, ответила Мириам и добавила: — Като — человек действия. Он нетерпелив, как и мы. Прошлой ночью он сказал, что готов попробовать змеиную яму.

— Змеиную яму? — У меня на голове зашевелились волосы.

— Он шутит, конечно, но он как на иголках.

— Что такое змеиная яма?

— Я, право, не знаю. Персонал говорит о ней шепотом. Должно быть, она для безнадежно больных — умалишенных. — Она на минуту задумалась, глядя на простиравшуюся внизу долину, а потом повернулась ко мне. — Вероятно, каждого в саду поджидает змея. Рано или поздно нам придется повстречаться с ней.

О чем это она? Змеи, помешанные. Я решила сменить тему разговора.

На следующее утро Мириам сообщила, что Като Валерий наконец видел сон.

— Ему приснился Асклепий, он стоял перед Сфинксом, — рассказала она. — Врач считает, что его суставу поможет солнце. Завтра мы отправляемся в Египет.

— Я буду скучать по тебе, — сказала я, вовсе не кривя душой. Поразительно, что эта странная женщина с экстравагантными взглядами почти сразу стала близкой подругой.

— Дорогая моя, мы снова встретимся. Я уверена, — сказала Мириам.

Я посмотрела ей в глаза и кивнула.

После того как Мириам уехала, я думала только о Пилате. Что он делает? С кем он?

— Я возвращаюсь домой, — сказала я Галену на следующий день. — Это уже седьмое утро, когда я просыпаюсь и ничего не помню, абсолютно ничего.

— Вы не можете уехать.

— Почему? Что вы этим хотите сказать? Я могу уехать и уеду.

— Ваш муж хочет, чтобы вы остались. Ваш опекун на этот счет высказался вполне определенно.

Меня бросило в дрожь.

— Какой опекун?

— Плутоний, конечно.

Я понизила голос, зная, что нас слышат:

— Мы приплыли сюда вместе, но я едва ли стала бы называть его...

— Ваш муж хочет иметь наследника. Он предоставил вас заботам Плутония, отвечающего за то, чтобы вы прошли все курсы лечения.

— Мне кажется, я сама прошла их.

— Не совсем так. — Гален немного помолчал. — Мы наметили для вас еще одну терапию.

Я вспомнила слова Мириам и застыла в ужасе:

— Змеиную яму, что ли?

— Вы слушаете всякую болтовню, которой занимаются в бане. Вы же ничего не знаете об этом. Она оказывает благотворное действие на душу и тело.

— Если пациент остается жив. Я отказываюсь! — выкрикнула я, и мне было все равно, слышат меня или нет. — Я категорически отказываюсь!

Я закричала в темноте. Сильные, цепкие руки подхватили меня и стащили с кровати. Я открыла рот, чтобы закричать снова, но не услышала никакого звука. Сердце вырывалось из груди, я пыталась сопротивляться. Руки, словно налитые свинцом, не слушались.

— Нет, нет, нет, — стонала я.

Когда я проснулась, у меня болели все члены и кружилась голова. Я зажмурилась от яркого солнечного света, бившего из небольшого окна напротив. Чувствуя себя как зверек, попавший в ловушку, я переводила взгляд с одной стены на другую. Маленькая комната, чистая и светлая, простотой обстановки напоминала тюремную камеру: узкая кровать, стул, стол, крохотное зеркало над ним.

Пошатываясь, я подошла к окну и очень удивилась, что нахожусь высоко над землей. Внизу раскинулся Пергам. Я сразу узнала большой центральный алтарь Асклепия, затем библиотеку и театр. Редко кто из торопливых прохожих поднимал голову, а если и поднимал, то не обращал внимания на мои крики.

Я стучала в тяжелую дверь до синяков на руках. Мои бдительные надсмотрщики, которых я не видела раньше, появлялись, когда им заблагорассудится, и старались никогда не встречаться со мной взглядом. Их было трудно отличить одного от другого — все они были коротко подстрижены, в безукоризненно белых туниках. Всегда спокойные, всегда вежливые, они не говорили мне ни слова.

Подозревая, что меня подпаивают каким-то зельем, я разбила оставленный мне кувшин с водой и поступала так каждый раз, когда эти люди приносили мне новый. В результате через некоторое время страх уступил место жажде. Меня также мучил голод, сильный голод. Все мои вещи находились в гостинице. Читать нечего, писать нечем и не на чем. Я считала дни, проводя ногтем линию на столе рядом с кроватью. Первый, второй, третий...

На пятый день утром я услышала, как отодвигается засов. У меня подпрыгнуло сердце. Я задержала дыхание. Дверь медленно отворилась, и вошла Семпрония. Нескрываемое любопытство сменило ее заискивающие манеры.

— Голубушка, как я рада видеть тебя. — Она окинула глазами крошечную комнату, и гримаса умиления появилась на ее лице. — Здесь очень даже славненько. Ты неплохо устроилась.

Я вся напряглась, силясь скрыть страх перед ней.

— Как в тюрьме.

Розовые щеки Семпронии покраснели.

— Надеюсь, ты не винишь Плутония или меня?

— Кого же еще мне винить? Вы же привезли меня сюда. Ваш муж предложил Пилату эту поездку.

Семпрония отступила назад. Я кинулась к ней и схватила ее за плечи.

— Вы знаете, что они хотят сделать?

— Ты же все время твердила, что хочешь иметь ребенка.

— А вы пошли бы на это?

— У меня трое детей.

— Вы бы пошли на это, я спрашиваю?

Семпрония отвернулась.

— Это самый известный Асклепион в мире. Люди приезжают сюда отовсюду, чтобы вылечиться. И ты одна из них, — убеждала она меня.

— Мне никто не говорил о змеиной яме. И вы тоже.

— Плутоний не разрешил бы мне, — призналась она, понурив голову.

— Мой муж тоже об этом знал?

— Думаю, что да. — Семпрония высвободилась из моих рук и попятилась. — Напрасно я пришла сюда. Мне просто хотелось узнать, может, тебе что-то нужно.

— Вот как! Тогда мне действительно кое-что нужно. Во-первых, я хочу, чтобы Рахиль была здесь. Во-вторых, пусть мне принесут еду и питье без дурмана. В-третьих, дайте мне стержень для письма, табличку и мою одежду. Но больше всего я хочу уйти отсюда.

Семпрония умоляюще посмотрела на меня:

— Ни о какой змеиной яме речь не шла. Тебе часто снятся сны. Это всем известно. Мы, естественно, предположили, что тебе здесь приснится чудесный сон, который даст тебе возможность забеременеть. Мы устроили бы по этому поводу большое торжество и потом вернулись бы в Антиохию. Пилат был бы так рад...

— ...что вознаградил бы Плутония контрактом на поставки пшеницы, который он жаждет получить, — закончила я за нее предложение. — Но мне не приснился этот чудесный сон. Я хочу вернуться домой, и немедля.