Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

— На что это похоже? Вы же римлянка! Перестаньте хныкать, как рабыня! — Я обернулась и увидела в дверях Плутония. Ни малейшего следа подобострастия в его узких сверкающих глазах. — Ваш муж считает вас неординарной. В моем представлении это значит — одухотворенная. Он был уверен, что Асклепий явится вам. — Плутоний слегка пожал плечами. — Не надо отчаиваться. Вое еще впереди.

— Пилату, конечно, не приходило в голову бросить меня к змеям.

— Он полагает, вы исполните свой долг. — Плутоний скрестил руки на мускулистой груди. — Я, как опекун, обязан добиться, чтобы его желание осуществилось.

Я старалась говорить как можно спокойнее:

— Я хочу отправить письмо своим родителям.

Плутоний кивнул головой, словно обдумывая мои слова.

— Кто знает, станут ли они потакать вашим капризам. И позвольте напомнить вам: они далеко.

Вытянув руки по бокам и сжав кулаки, я в ярости пронзительно закричала.

Дверь открылась, и в комнату мимо Плутония протиснулся Гален.

— Будет лучше, если вы уйдете, — сказал он супружеской чете. — Мне с пациенткой нужно многое обсудить.

С явным облегчением Семпрония прошмыгнула за дверь. Плутоний мешкал, сверля глазами врача.

— Вы сознаете важность этого дела? С госпожой Клавдией иногда бывает непросто договориться.

— Госпожа Клавдия и я очень хорошо понимаем друг друга, — возразил ему Гален.

— Мне тоже казалось, что мы понимаем друг друга, — сказала я, когда мы остались одни.

Мне никогда не нравились Плутоний и Семпрония. Сейчас же я ненавидела их всеми фибрами своей души. Я стала ненавидеть и Галена, потому что он, несомненно, все время обсуждал с ними мои дела.

Он смотрел на меня спокойными, почти сонными глазами.

— Вы выглядите усталой.

— Конечно, я устала. Разве уснешь, когда знаешь, что в любой момент тебя могут затащить в змеиное логово. Кроме того, я голодна. А что делают с водой? Я уверена, в нее добавляют какое-то зелье.

— В воде нет ничего вредного для вас, — убеждал меня Гален. — Я приношу извинения за то, что вам голодно, трехдневный пост необходим перед лечением.

— Легко сказать — лечением.

— Конечно, лечением. А что же еще? Некоторые на своем опыте убедились, что змеи обладают чудодейственной целительной силой.

— Те, кто остался в живых. — Отвернувшись от него, я увидела свое отражение в маленьком зеркале над столом. Я осунулась, но от этого мои глаза стали еще больше. Я посмотрела на Галена и понизила голос: — Вы должны вмешаться. Вы можете спасти меня, если захотите.

Он напрягся.

— Моя жизнь принадлежит Асклепию. Я — его жрец, — произнес он. — Богу решать, что принесет спасение. Вы узнаете об этом сегодня ночью.

Мы стояли перед огромным мраморным храмом. В шелковой ночной тунике меня трясло на холодном ночном воздухе. Можно было по крайней мере разрешить мне надеть столу. Все вокруг поплыло у меня перед глазами, когда жрецы стали приближаться ко мне. Почему их так много? Ноги не держали меня. Я не могла дышать. Когда Гален открыл резную деревянную дверь, я бросила последний взгляд на полночное небо. Луны не было видно. «Плохой знак», — подумала я, но Гален успокоил меня:

— Сейчас молодая луна не видна. Однако она там. Самая подходящая ночь, чтобы начинать новые дела.

— Пожалуйста, не надо! — Я отпрянула от двери.

Гален крепко держал меня.

— Не усложняйте жизнь нам и себе. — Он дал знак другому жрецу. Я попыталась вырваться, но высокий мужчина держал меня как в тисках.

— Вы сказали, что предпочитаете идти, — напомнил мне Гален.

— Идти самой, вместо того чтобы меня тащили силой. Я все-таки из рода Клавдиев. — Я распрямила плечи.

— Не горячитесь, Клавдия, — успокаивал меня Гален. — Вы должны уяснить себе: все, что мы делаем, — для вашего блага.

Меня уже не тащили, а подталкивали сзади. Так я оказалась в храме. Его внутренняя часть освещалась факелами, укрепленными на стенах, расписанных фресками с изображениями несущихся по небу кентавров. Прямо передо мной возникла статуя Асклепия. Я упала на колени. Как милосердный бог допустил, что меня подвергли такому насилию?

— Асклепий! Милостивый Боже...

Жрецы подняли меня на ноги.

— Вы пойдете с нами.

Твердый голос Галена не допускал никаких возражений. Он вместе с другими жрецами впихнул меня в маленькую темную комнату. Я поняла, что храм возвышался над входом в тоннель. Один из жрецов склонился передо мной, развязал и снял с меня сандалии. Я осталась стоять босиком на мраморном полу, холодном и скользком. Жрецы погасили факелы, освещавшие путь, и снова потянули меня в темноту.

У меня заплетались ноги, и я цеплялась за Галена, чуть ли не теряя сознание от голода и страха. Так мы продвигались дальше в пахнущую плесенью черноту. Иногда до моего слуха доносилось отвратительное шуршание. Мы что — спускаемся в Гадес? Наконец мы остановились перед массивной дверью. Скрип отодвигаемого засова отозвался холодком, пробежавшим по моему телу. Гален и еще какой-то жрец втащили меня в маленькую круглую комнату, освещенную тусклым светом мерцающих ламп, упрятанных в ниши высоко под потолком. Посередине комнаты стояла кушетка на невысоком помосте. Его окружал желоб, но воды в нем не было.

Гален помог мне взойти на помост. В тишине комнаты эхом отозвался мой нервный смех.

— Не думаете ли вы, что мне вот тут сразу приснится сон? — спросила я.

— Вы можете удивиться, — ответил Гален.

— А как насчет змей?

— Здесь нет никаких змей. Оглянитесь вокруг, — успокаивал меня Гален, подкладывая мне под голову подушку. Она показалась мне влажной и липкой.

Все остальные жрецы скрылись в тоннеле. Я схватила Галена за руку и взмолилась:

— Не оставляйте меня здесь.

— Асклепию лучше знать, — ответил Гален, глядя куда-то позади меня, и высвободил руку. — Просто поверьте в него.

— Я верила в Исиду, — зарыдала я. — Но она отреклась от меня. Это наказание мне.

— Лечение, а не наказание, — сквозь зубы процедил Гален. — Я оставляю вас.

— Пожалуйста, не надо. — Я соскочила с помоста и побежала за ним. Железная дверь закрылась передо мной.

Утерев слезы, я стала осматривать комнату. Ее стены и потолок украшал причудливый узор из сплетенных в клубок змей. Такие же извилистые очертания повторялись и в рисунке мозаичного пола. «Змеиная яма» — это, наверное, образное название. Хорошо, если бы...

— Я — потомок героев! — выкрикнула я, прислонившись к двери, и эти слова многократным эхом разнеслись по комнате.

Лампы источали незнакомый мне запах ладана, сладкий, но земной. Я подумала о сочной растительности. Откуда-то из тени донеслось сухое шипение. От извивающихся, изгибающихся форм на стене и потолке у меня закружилась голова. Что-то прошуршало, на этот раз ближе. И потом я их увидела. Сначала одна, потом две, затем сотни змей выползли из желоба. Я завизжала, когда одна проскользнула по моей голой ноге. Отпрянула в сторону и наступила на другую.