Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

— О господи!

Они спрятали велосипеды в кустарнике и молча подошли к задней двери. Было не заперто. Они вошли.

В коридорах горел яркий свет. Никаких темных уголков не осталось. Освещение было как в больнице, на звание которой претендовало это заведение. Если бы они кого-нибудь повстречали, тот прекрасно бы их разглядел. Их одежда немедленно выдала бы в них посторонних. Что им тогда делать? Разве что бежать.

Ильза быстро прошла по коридору, повернула за угол и открыла дверь.

— Входите, — шепнула она.

Они вошли.

Фрида испуганно взвизгнула и прикрыла рот руками.

— Ох, боже мой! — прошептала Карла.

В большой холодной комнате лежало человек тридцать мертвецов, лицом вверх, на всех столах, без одежды. Одни были толстые, другие — худые; были старые и дряхлые, и были дети, один младенец — около года. Было несколько согнутых, скрюченных, но большинство казались физически нормальными.

И у каждого на левом предплечье был кусочек пластыря — там, куда вошла игла.

Карла услышала, что Фрида тихонько плачет.

Она собралась с силами.

— А где остальные? — прошептала она.

— Их уже отправили в печь, — ответила Ильза.

Они услышали голоса, звучащие из-за двойных дверей в дальнем конце комнаты.

— Назад, — сказала Ильза.

Они вышли в коридор. Карла прикрыла дверь, но оставила щелочку — смотреть. Она увидела господина Ремера и еще одного — они проталкивали в двери больничную каталку.

В сторону Карлы они не смотрели. Они спорили о футболе. Она услышала, как Ремер сказал:

— Всего девять лет назад мы победили в чемпионате на первенство страны! Мы разбили «Айнтрахт-Франкфурт» со счетом два — ноль!

— Да, но половина ваших лучших игроков были евреи, а их больше нет.

Карла поняла, что они говорят о мюнхенской команде «Байер».

— Прежние времена вернутся, — сказал Ремер, — надо только выбрать правильную тактику.

Все еще продолжая спорить, мужчины направились к столу, где лежала толстая мертвая женщина. Они взяли ее за плечи и колени, потом без церемоний закинули на каталку, покряхтывая от натуги.

Затем они передвинули тележку к другому столу и положили второе тело прямо на первое.

Погрузив третье, они повезли каталку к выходу.

Карла сказала:

— Я пойду за ними.

Она прошла через зал морга к двойным дверям, Фрида и Ильза последовали за ней. Помещение, в которое они попали, скорее могло принадлежать промышленному предприятию, чем больнице: стены выкрашены в коричневый цвет, пол бетонный, складские шкафы и стеллажи для инструментов.

Они заглянули за угол.

Они увидели просторную комнату, напоминающую гараж, с ярким светом и резкими тенями. Здесь было тепло и чувствовался слабый запах пищи. В центре комнаты стоял металлический ящик, такой большой, что на нем мог бы поместиться автомобиль. От верхней части ящика к крыше шла металлическая вытяжка. Карла поняла, что смотрит на печь.

Ремер и второй подняли с каталки первое тело и положили на металлическую конвейерную ленту. Ремер нажал кнопку на стене. Лента двинулась, дверца печи открылась, и тело исчезло внутри.

Они положили на конвейер следующее тело.

Карла уже увидела достаточно.

Она повернулась и сделала знак остальным двигаться назад. Фрида натолкнулась на Ильзу, и та невольно вскрикнула. Они замерли.

И услышали, как Ремер сказал:

— Что это было?

— Призраки, — ответил второй.

— Не шути такими вещами! — дрожащим голосом сказал Ремер.

— Ты будешь поднимать эту дохлятину или как?

— Ладно, ладно.

Девочки поспешно вернулись в морг. Когда Карла посмотрела на оставшиеся тела, ее захлестнула скорбь об Адином Курте. Он тоже здесь лежал, с пластырем на ручке, а потом его бросили на конвейер и сожгли, как мешок мусора… «Но мы тебя не забыли, Курт!» — подумала она.

Они вышли в коридор. Направившись к задней двери, они услышали наверху шаги и голос фрау Шмидт:

— Что они там столько времени возятся?

Они бросились по коридору и выскочили через заднюю дверь. Ярко светила луна, и весь парк был как на ладони. Карла видела кустарник, где они оставили велосипеды — в двухстах ярдах, через лужайку.

Последней шла Фрида. В спешке она не придержала дверь, и та грохнула.

Карла быстро сообразила: фрау Шмидт, скорее всего, выйдет посмотреть, что это за шум. Они втроем могут не успеть добежать до кустарника, прежде чем она откроет дверь. Надо прятаться.

— Сюда! — прошипела Карла и забежала за угол дома. Остальные последовали за ней.

Они приникли к стене. Карла услышала, как дверь открылась. Она затаила дыхание.

Наступила долгая тишина. Потом фрау Шмидт пробормотала что-то нечленораздельное, и дверь хлопнула снова.

Карла заглянула за угол. Фрау Шмидт ушла.

Девчонки побежали через лужайку к своим велосипедам.

Они бежали по лесной тропе, ведя велосипеды рядом, пока не добрались до дороги. Там они включили фары, сели и припустили во весь дух. Карла была вне себя от радости. Все удалось!

Когда они подъезжали к городу, на смену эйфории пришли более практические размышления. Что делать дальше?

Они должны кому-то рассказать об увиденном. Она только не знала кому. В любом случае надо кого-то убедить… Поверят ли им? Чем больше она об этом думала, тем меньше уверенности у нее оставалось.

Когда они доехали до турбазы и слезли с велосипедов, Ильза сказала:

— Слава богу, что все закончилось! Мне еще никогда в жизни не было так страшно!

— Ничего еще не закончилось, — сказала Карла.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего не кончится, пока мы не добьемся, чтобы закрыли эту больницу и другие подобные ей.

— А как вы это сделаете?

— Нам нужна ты. Ты — доказательство.

— Я боялась, что ты это скажешь.

— Мы завтра возвращаемся в Берлин. Поедешь с нами?

После долгого молчания Ильза сказала:

— Да, поеду.

Володя Пешков был рад, что вернулся домой. В Москве стояло лучшее время лета, было солнечно и тепло. В понедельник, тридцатого июня, он вернулся в штаб разведки РККА возле Ходынского аэродрома.

Оба, и Вернер Франк, и токийский источник, оказались правы. Германия напала на Советский Союз 22 июня. Володя, как и весь персонал советского посольства в Берлине, вернулся в Москву — кораблем, потом на поезде. Володе оказывалось предпочтение, и он добрался раньше многих: кое-кто до сих пор был еще в дороге.

Только теперь Володя понял, как же тоскливо ему было в Берлине. Нацисты его страшно утомляли — их уверенность в собственной правоте и их хвастовство. Они вели себя как выигравшая футбольная команда на вечеринке в честь победы, когда игроки, становясь все пьянее и зануднее, все же не желают расходиться по домам. Как он от них устал.