Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Разговор о физике напомнил ему о Вилли Фрунзе, с которым он дружил в Берлинской мужской академии. По словам Вернера Франка, Вилли был выдающимся физиком и учился сейчас в Англии. Он мог знать что-нибудь об атомной бомбе, которая так волновала Зою. И если он по-прежнему коммунист, то может согласиться рассказать то, что ему известно. Володя мысленно сделал зарубку: не забыть послать запрос по каналам разведупра РККА в лондонское посольство.

Вошли его родители. Отец был при полном параде, мать — в плаще и шляпе. Они присутствовали на одной из множества бесконечных церемоний, пользующихся такой любовью в армии, — Сталин требовал, чтобы такие ритуалы по-прежнему соблюдались, несмотря на военное время: это хорошо влияло на воинский дух.

Они несколько минут поворковали с близнецами, но отец при этом казался рассеянным. Скоро он ушел к себе в кабинет, пробормотав что-то про важный звонок. Мать начала готовить ужин.

Володя на кухне разговаривал с матерью, сестрой и Зоей, но ему отчаянно хотелось поговорить с отцом. Ему казалось, что он догадывается, по поводу чего мог быть тот важный разговор: возможно, был раскрыт заговор или предотвращен переворот, может быть — даже здесь, в этом здании.

Через несколько минут он решил, рискуя вызвать отцовский гнев, зайти к нему. Он извинился и пошел к кабинету — но отец как раз выходил.

— Мне надо ехать в Кунцево, — сказал он.

Володе страшно хотелось узнать, что происходит.

— Зачем? — спросил он, но Григорий не обратил внимания на его вопрос.

— Я хотел вызвать машину, но мой шофер уже ушел. Ты можешь меня отвезти.

Володя затрепетал. Он никогда не был на сталинской даче. А теперь он едет туда — в момент острого кризиса.

— Идем же, — нетерпеливо сказал отец.

Они наспех попрощались из прихожей и вышли.

У Григория был черный «ЗИС 101-А», советская копия американского «паккарда», с трехскоростной автоматической коробкой передач. Максимальная скорость у него была 128 километров в час. Володя сел за руль, и они поехали.

Он проехал по Арбату, улице, где жили художники и интеллектуалы, и выехал на западное, Можайское шоссе.

— Тебя что, вызвали к товарищу Сталину? — спросил он отца.

— Нет. Сталин никого не принимает уже два дня.

— Это я слышал.

— Слышал? Вообще-то это секретная информация.

— Подобные вещи нельзя сохранить в секрете. И что происходит сейчас?

— Мы с группой товарищей едем в Кунцево повидать его.

— С какой целью? — задал Володя главный вопрос.

— Во-первых, выяснить, жив он или нет.

Неужели возможно, что он уже мертв и никто об этом не знает, подумал Володя. Это казалось сомнительным.

— А если он жив?

— Я не знаю. Но что бы ни случилось, я предпочитаю быть там и видеть, а не узнавать потом.

Володя знал, что подслушивающие устройства в движущейся машине не работают — микрофоны улавливают лишь шум мотора, — поэтому он был уверен, что его не подслушивают. Тем не менее ему было страшно, когда он произнес немыслимое:

— А может случиться, что Сталина свергнут?

— Говорю тебе: я не знаю! — раздраженно ответил отец.

У Володи словно электрический ток прошел по телу. Такой вопрос требовал категорического отрицания, все остальное означало — «да». Отец признал возможность того, что со Сталиным могли покончить.

Сердце всколыхнула надежда.

— Только подумай, как бы это было! — восторженно сказал он. — Больше никаких чисток! Трудовые лагеря закроют. НКВД больше не будет хватать на улицах и насиловать девчонок… — Он был почти уверен, что Григорий его перебьет, но тот лишь слушал, прикрыв глаза. Володя продолжал: — Дурацкая фраза «троцкистско-фашистский шпион» уйдет из нашего языка. Войска, оказавшись перед численно и технически превосходящими силами противника, смогут отступить, вместо того чтобы бесполезно приносить себя в жертву. Решения будут приниматься осмысленно, группой умных людей, которые будут находить оптимальный вариант, наилучший для всех. Настанет тот самый коммунизм, о котором ты мечтал тридцать лет назад!

— Глупый мальчишка! — презрительно сказал отец. — Худшее, что может быть в этой ситуации, — это потерять руководителя. Мы воюем, мы отступаем! Единственной нашей целью должно быть спасение революции — во что бы то ни стало! Сейчас Сталин нам нужен больше, чем когда-либо.

Володя воспринял эти слова как пощечину. Уже много лет отец не называл его глупым.

Неужели отец прав? Неужели Советскому Союзу нужен Сталин? Вождь, принявший столько провальных решений, что Володя просто не представлял себе, как при ком бы то ни было другом страна могла бы жить еще хуже.

Они прибыли на место. Дом Сталина было принято называть дачей, но на обычный загородный дом она не была похожа. Это было длинное, приземистое здание, с каждой стороны от помпезного крыльца — по пять высоких окон. Дом стоял в сосновом лесу и был выкрашен в темно-зеленый цвет, словно для маскировки. Сотни вооруженных солдат охраняли ворота и забор с двумя рядами колючей проволоки. Григорий указал на батарею противовоздушной обороны, частично скрытую маскировочной сетью:

— Это я ее здесь устанавливал.

Охранник у ворот узнал Григория, но тем не менее попросил предъявить документы. Хоть Григорий был генералом, а Володя — капитаном разведки, обоих обыскали, нет ли оружия.

Володя подъехал к крыльцу. Других машин перед домом не было.

— Подождем остальных, — сказал отец.

Через считаные секунды подъехали еще три «ЗИСа». Володя вспомнил, что сокращение «ЗИС» означало «Завод имени Сталина». Что же, палачи прибыли на казнь в машинах, названных в честь их жертвы?

Все вышли — восемь человек средних лет, в костюмах и шляпах. В их руках — будущее страны. Володя узнал министра иностранных дел Молотова и начальника тайной полиции Берию.

— Идем, — сказал Григорий.

Володя остолбенел.

— Я что, тоже пойду с тобой?

Григорий сунул руку под сиденье и дал Володе пистолет Токарева «ТТ-33».

— Положи в карман, — сказал он. — Если эта мразь Берия попытается меня арестовать, стреляй в эту сволочь.

Володя взял пистолет с осторожностью: у «ТТ-33» не было предохранителя. Он опустил оружие в карман пиджака — длиной оно было около 18 сантиметров — и вышел из машины. «В магазине пистолета должно быть восемь патронов», — вспомнил он.

Все вошли внутрь. Володя боялся, что его вновь начнут обыскивать и найдут пистолет, но больше проверок не было.

Интерьер дома был выполнен в темных цветах и плохо освещен. Дежурный офицер провел группу в небольшую столовую. Там в кресле сидел Сталин.

Самый могущественный человек в Восточном полушарии казался угнетенным и подавленным. Взглянув на входящих в комнату, он спросил: