Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Помпы не могли справиться с хлынувшей внутрь водой, тем более что водонепроницаемые переборки корабля были повреждены в Коралловом море и не восстановлены в ходе ремонта на скорую руку.

Сколько еще пройдет времени до того, как судно перевернется?

В три часа дня Чак услышал приказ:

— Оставить корабль!

Матросы перекидывали через верхний борт наклонной теперь палубы канаты для спуска. На ангарной палубе, дернув несколько шнуров над головой, члены экипажа развязали тысячи спасательных жилетов, и те дождем посыпались вниз. Сопровождающие суда приблизились и спустили на воду шлюпки. Члены экипажа «Йорктауна», сняв обувь, потоком устремлялись через борт. Обувь почему-то ставили на палубе аккуратными рядами — сотни пар, словно приносили какую-то ритуальную жертву. Раненых опускали на носилках в ожидающие шлюпки. Чак очутился в воде и поплыл изо всех сил, чтобы оказаться как можно дальше от «Йорктауна» прежде, чем он перевернется. Неожиданная волна смыла с его головы шапку. Чак порадовался, что он в теплом Тихом океане: в Атлантическом он мог бы погибнуть от холода, ожидая, пока его спасут.

Его подобрала спасательная шлюпка и двинулась дальше. Экипаж продолжал вытаскивать людей из воды. Вокруг двигались дюжины других лодок. Многие члены команды корабля спускались с главной палубы, которая была ниже полетной. «Йорктауну» как-то удавалось оставаться на плаву.

Когда все с «Йорктауна» оказались в безопасности, их приняли на борт сопровождающие суда.

Чак стоял на палубе, глядя, как вдали, за водной гладью, над медленно тонущим «Йорктауном» садилось солнце. Ему пришло в голову, что за весь день он не видел ни одного японского корабля. Все сражение проводила авиация. Может быть, это первое морское сражение нового вида, подумал он. Если так, то в будущем важнейшими кораблями станут авианосцы. Все остальное можно будет не особенно принимать в расчет.

Рядом возник Трикси Пэксмен. Чак был так рад его видеть, что обнял его.

Трикси сказал Чаку, что пикирующие бомбардировщики «донтлессы» с «Энтерпрайза» и «Йорктауна» при последнем вылете подожгли «Хирю», уцелевший японский авианосец, и уничтожили его.

— Так значит, все четыре японских авианосца выведены из строя, — сказал Чак.

— Вот именно! Мы разделались со всеми, а сами потеряли всего один.

— Тогда, — сказал Чак, — значит ли это, что мы победили?

— Да, — сказал Трикси. — Думаю, да.

После Мидуэйского сражения стало ясно, что в войне на Тихом океане победят самолеты, взлетающие с кораблей. И Япония, и Соединенные Штаты начали ускоренные программы по строительству авианосцев в кратчайшие сроки.

За 1943 и 1944 годы Япония произвела этих огромных, дорогостоящих кораблей семь штук.

Соединенные Штаты за тот же срок выпустили девяносто.

Медсестра Карла фон Ульрих вкатила тележку в подсобку и закрыла за собой дверь.

Надо было действовать быстро. Если ее поймают за тем, что она собирается сделать, то отправят в концлагерь.

Она достала из шкафа пачку перевязочных пакетов, взяла рулон бинтов и банку антисептической мази. Потом отперла шкаф с лекарствами. Достала морфий для обезболивания, сульфамид от инфекции и жаропонижающее — аспирин. Добавила шприц — еще в упаковке.

Она уже несколько недель заносила в журнал учета медикаментов неправильные данные — чтобы создать видимость, что все, что она берет, было уже использовано. Она подправляла журнал до того, как брала медикаменты, а не после, чтобы любая ревизия показала избыток, а не недостачу — тогда это означало бы простую небрежность, а не воровство.

Карла уже дважды проделывала все это, но боялась от этого не меньше.

Она выкатила тележку из подсобки, надеясь, что выглядит вполне невинно — как медсестра, направляющаяся с необходимыми медикаментами к постели больного.

Она вошла в палату. К своему отчаянию, она увидела там доктора Эрнста — тот сидел у кровати и измерял больному пульс.

Обычно в это время все доктора обедали.

Еще не поздно было передумать. Постаравшись изобразить уверенность, которой не чувствовала, она вскинула голову и пошла через палату, толкая перед собой тележку.

Доктор Эрнст поднял на нее взгляд и улыбнулся.

Бертольд Эрнст был мечтой любой медсестры. Талантливый хирург, мягкий и обходительный с больными, он был высок, красив и холост. Он флиртовал с большинством симпатичных медсестер, а со многими из них и переспал, если стоило верить ходившим по госпиталю сплетням.

Она кивнула ему и быстро прошла мимо.

Карла выкатила тележку из палаты и вдруг завернула в сестринскую раздевалку.

Ее пальто висело на крючке. Под ним была ее плетенная на манер корзины сумка для покупок, в которой лежал старый шелковый шарф, кочан капусты и упаковка гигиенических салфеток в пакете из коричневой оберточной бумаги. Карла вынула все содержимое сумки, потом быстро переложила медикаменты с тележки в сумку. Она накрыла их шарфом с синими и золотыми геометрическими фигурами — его покупала мама еще в двадцатые годы. Потом сверху она положила капусту и салфетки, повесила плетенку на крючок, а сверху — свое пальто, чтобы ее спрятать.

«Удалось», — подумала Карла. Она заметила, что дрожит. Сделала глубокий вдох, взяла себя в руки, открыла дверь — и увидела стоящего у самой двери доктора Эрнста.

Он что, пошел за ней? Сейчас обвинит ее в воровстве? Но он выглядел вовсе не враждебно, на самом деле — даже дружелюбно. Может быть, у нее все-таки все получится.

— Добрый день, доктор, — сказала она. — Я могу вам чем-то помочь?

Он улыбнулся.

— Как поживаете, сестра? Все в порядке?

— На мой взгляд, все прекрасно… — сказала она, и чувство вины заставило ее подобострастно добавить: — А действительно ли все в порядке — судить вам.

— Ну, у меня претензий нет, — благодушно сказал он.

«Ну так в чем же дело? — подумала Карла. — Он что, играет со мной, с садистским удовольствием оттягивая момент обвинения?»

Она ничего не сказала, просто стояла и ждала, стараясь сдержать нервную дрожь.

Он взглянул на тележку.

— А зачем вы привезли тележку в раздевалку?

— Мне понадобилась одна вещь, — сказала она, в отчаянии хватаясь за первое попавшееся объяснение. — Кое-что из моего плаща. — Она попыталась унять испуганную дрожь в голосе. — Платок, из кармана…

«Прекрати лопотать, — сказала она себе, — это врач, а не агент гестапо». Но все равно она его боялась.

Доктора, казалось, позабавил ее ответ. Ему словно было приятно ее волнение.

— А тележка?

— Я везла ее на место.

— Аккуратность необходима. Вы очень хорошая медсестра… фройляйн фон Ульрих… или фрау?