Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Карла сняла плащ, потом прошла на кухню и поздоровалась с Адой. Когда Мод сообщила, что она больше не может платить Аде за работу, та спросила, можно ли ей все же остаться. Теперь по вечерам она работала уборщицей в одном учреждении, а у фон Ульрихов вела хозяйство за стол и кров.

Карла села за стол, сбросила туфли и потерла друг о друга ноющие ноги, чтобы облегчить боль. Ада сварила ей кофе.

В кухню вошла Мод, ее глаза сияли.

— У меня новый ученик! — сказала она и показала Карле горсть купюр. — И он хочет брать уроки ежедневно! — Она оставила его тренироваться играть гаммы, и его неуверенные упражнения, сопровождающие их разговор, звучали так, словно по клавишам разгуливала кошка.

— Замечательно! — сказала Карла. — А кто он?

— Нацист, конечно. Но нам нужны деньги.

— Как его зовут?

— Хоаким Кох. Он совсем молодой, стеснительный. Если встретишься с ним — ради всего святого, прикуси язык и будь повежливее.

— Конечно.

Мод ушла.

Карла с удовольствием допила кофе. Как и многие другие, она привыкла ко вкусу горелых желудей.

Несколько минут она болтала с Адой о пустяках. Когда-то Ада была полненькой, но сейчас исхудала. Смерть ее больного сына Курта стала для нее тяжелым ударом. У нее был такой вид, словно она спала на ходу. Она исправно выполняла свою работу, но потом часами сидела неподвижно, глядя остановившимся взглядом в окно. Карла очень ее любила и сочувствовала ее горю, но не знала, как ей помочь.

Звуки рояля смолкли, и через некоторое время Карла услышала в прихожей голоса — мамин и мужской. Она подумала, что мама провожает господина Коха, и пришла в ужас, когда в следующий миг мама вошла в кухню, а следом за ней — молодой человек в безукоризненно чистой лейтенантской форме.

— Это моя дочь, — оживленно сказала Мод. — Карла, это мой новый ученик, лейтенант Кох.

Кох был приятный, застенчивого вида молодой человек лет двадцати. У него были светлые усы, и он напомнил Карле фотографии отца в молодости.

У Карлы заколотилось сердце от страха. Сумка с украденными медикаментами лежала рядом с ней, на соседнем стуле. Вдруг она нечаянно выдаст себя, вдруг этот лейтенант Кох заметит что-нибудь, как Фрида?

Она с трудом произнесла:

— М-м-мне очень приятно с вами познакомиться.

Мод взглянула на нее с любопытством, удивленная ее волнением. Надеясь на продолжение занятий, она всего лишь хотела, чтобы Карла любезно поговорила с новым учеником, и не видела ничего плохого в том, чтобы привести офицера армии на свою кухню. Она и представления не имела, что у Карлы в хозяйственной сумке — украденные медикаменты.

Кох церемонно поклонился и сказал:

— Это мне очень приятно.

— А это Ада, наша служанка.

Ада бросила на него враждебный взгляд, но он этого не увидел: замечать служанок было ниже его достоинства. Он перенес вес на одну ногу, расслабленно скособочившись, — ему хотелось выглядеть непринужденно, но впечатление получилось противоположное.

Он выглядел взрослее, чем вел себя. В нем была наивность, какая бывает у чрезмерно опекаемого ребенка. Но все равно он был опасен.

Сменив позу, он оперся руками о спинку стула, на который Карла положила свою плетенку.

— Я вижу, вы медсестра, — сказал он.

— Да. — Карла постаралась размышлять спокойно. Имел ли Кох хоть какое-то представление о том, кем были фон Ульрихи? Он мог быть слишком молод, чтобы знать, кто такие социал-демократы. Уже девять лет эта партия была запрещена. Может быть, после смерти Вальтера унижение семьи фон Ульрихов забылось. Как бы там ни было, Кох, похоже, считал их респектабельной немецкой семьей — обедневшей лишь из-за утраты кормильца. В этой ситуации оказались многие женщины из хороших семей.

У него не было никаких причин заглядывать в плетенку.

Карла заставила себя любезно сказать:

— Как продвигаются ваши занятия?

— Мне кажется, довольно успешно! — он взглянул на Мод. — Во всяком случае, так говорит моя учительница.

— Признаки таланта заметны, — сказала Мод, — даже на таком начальном уровне. — Она всегда так говорила, чтобы человек заплатил за второй урок; но Карла подумала, что сегодня она более обаятельна, чем обычно. Конечно, ей уже вполне можно было флиртовать — со смерти Вальтера прошло больше года. Но у нее просто не могло возникнуть романтического чувства к человеку в два раза младше ее.

— Однако я решил не рассказывать друзьям, что беру уроки, — добавил Кох, — а потом поразить всех своей игрой.

— Правда, будет забавно? — сказала Мод. — Пожалуйста, садитесь, лейтенант, если у вас есть еще несколько минут, — и она указала на стул, где стояла плетенка Карлы.

Карла протянула руку, чтобы убрать сумку, но Кох ее опередил.

— Позвольте мне, — сказал он и поднял сумку. Заглянул внутрь. Увидев капусту, он сказал: — Ваш ужин, наверное?

— Да, — сказала Карла. Голос прозвучал хрипло.

Он сел на стул и поставил плетенку у ноги, с дальней от Карлы стороны.

— Мне всегда хотелось узнать, не выйдет ли из меня музыканта. А теперь я решил, что настало время это проверить… — Он положил ногу на ногу, потом снова их выпрямил.

Интересно, почему это он так ерзает, подумала Карла. Бояться ему нечего. Ей пришло в голову, что причина его неловкости — сексуального характера. Он находится в комнате с тремя одинокими женщинами. Что происходит у него в голове?

Ада поставила перед ним чашку кофе. Он достал сигареты. Курил он как подросток, словно пробовал впервые. Ада подала ему пепельницу.

— Лейтенант Кох работает в Военном министерстве на Бендлерштрассе, — сказала Мод.

— Это так. — Там находился штаб верховного командования. Там хранились все величайшие военные тайны Германии. Даже если сам Кох ничего не знал, кто-нибудь из его коллег мог вспомнить, что Вальтер фон Ульрих был антинацистом. И на этом его уроки у фрау фон Ульрих закончились бы.

— Работать там — большая честь, — сказал Кох.

— Мой сын сейчас в России, — сказала Мод. — Мы ужасно за него переживаем.

— Конечно, это естественно для матери, — сказал Кох. — Но пожалуйста, не поддавайтесь пессимизму! Недавнее контрнаступление русских было решительно отбито.

Это была чушь. Аппарат пропаганды не мог скрыть факта, что русские победили в битве за Москву и отбросили немцев на триста километров назад.

Кох продолжал:

— Сейчас мы в состоянии возобновить наступление.

— Вы уверены? — взволнованно спросила Мод. Карла разделяла ее чувства. Их обеих терзал страх за Эрика.

Кох попробовал снисходительно улыбнуться.

— Поверьте, фрау фон Ульрих, я уверен. Конечно, я не могу предать огласке все, что знаю. Однако позвольте вас заверить, планируются очень решительные наступательные действия.