Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Карла была потрясена и возмущена. Сколько всего пропало зря!

Потом она заглянула в другую комнату. В углу лежал Руди Ротман. Ему было двадцать два года, это был высокий парень атлетического телосложения. Его глаза были закрыты, он стонал от боли.

Рядом с ним стояла на коленях его мать, Ханнелор. Когда-то белокурая красавица, теперь Ханнелор поседела и осунулась.

— Что случилось? — спросила Карла, ожидая ответа со страхом.

— Приходила полиция, — сказала Ханнелор. — Моего мужа обвинили в том, что он лечит арийцев. И забрали его. Руди пытался помешать им разгромить наш дом. И они… — она замолчала.

Карла поставила сумку и опустилась на колени рядом с Ханнелор.

— Что они сделали?

— Они переломали ему руки… — сделав над собой усилие, прошептала Ханнелор.

Карла сразу увидела, что руки у Руди красные и ужасно искорежены. Похоже, полицейские переломали ему все пальцы, один за другим. Неудивительно, что он так стонал. Ей стало плохо. Но она видела ужасные вещи каждый день и умела подавлять свои чувства и оказывать действенную помощь.

— Ему нужен морфий, — сказала она.

Ханнелор показала на месиво на полу.

— Если он у нас и был, все пропало.

Карла почувствовала приступ неудержимой ярости. Даже в госпиталях было плохо с лекарствами, а тут полиция устраивает эту вакханалию разрушения.

— Я принесла вам морфий, — она вынула из плетенки пузырек с прозрачной жидкостью и новый шприц. Потом быстро разорвала упаковку, набрала лекарство и вколола его Руди.

Морфий подействовал почти мгновенно. Стоны прекратились. Руди открыл глаза и посмотрел на Карлу.

— Ты — ангел, — сказал он. Потом закрыл глаза и, казалось, заснул.

— Надо попробовать выправить кости его пальцев, — сказала Карла, — чтобы они правильно срослись. — Она коснулась его левой руки. Реакции не последовало. Она взяла его руку и подняла. Он по-прежнему не шевелился.

— Я никогда не вправляла кости, — сказала Ханнелор. — Хоть и довольно часто видела, как это делают.

— Я тоже, — сказала Карла. — Но давайте попробуем. Я займусь левой рукой, а вы — правой. Надо успеть прежде, чем закончится действие лекарства. Видит бог, ему и так будет достаточно больно.

— Ладно, — сказала Ханнелор.

Карла помедлила еще миг. Мама была права. Они должны приложить все силы, чтобы покончить с нацистским режимом, даже если это будет означать предательство родной страны. Больше она не сомневалась.

— Давайте начинать, — сказала Карла.

Мягко и бережно женщины начали выправлять переломанные пальцы Руди.

Каждую пятницу Томас Маке проводил вторую половину дня в баре «Танненберг».

Бар был — ничего особенного. На одной стене висела в рамочке фотография владельца Фрица в военной форме Первой мировой — тогда он был на двадцать пять лет моложе и еще без пивного живота. Он хвастался, что в сражении при Танненберге убил девятерых русских. В баре было несколько столов со стульями, но все постоянные посетители сидели у барной стойки. Почти все меню в кожаной обложке было вымыслом: единственные блюда, которые здесь подавали, — это сосиски с картошкой и сосиски без картошки.

Но заведение стояло через дорогу от здания Кройцбергского окружного управления полиции, и завсегдатаями бара были полицейские. А это значило, что можно нарушать закон. Здесь процветал игорный бизнес, в туалетах работали уличные девицы, а государственный инспектор качества пищи никогда не переступал порога кухни. Бар открывался, когда Фриц поднимался с постели, и закрывался, когда последний пьяница отправлялся домой.

Много лет назад — прежде, чем к власти пришли нацисты и такие, как он, внезапно получили шанс проявить себя — Маке был в Кройц-бергском управлении младшим полицейским чином. Кое-кто из его прежних коллег и теперь выпивал в «Танненберге», и Маке всегда мог быть уверен, что увидит пару знакомых лиц. Он и сейчас любил поболтать со старыми приятелями, хоть и поднялся настолько выше их, став инспектором и членом СС.

— Надо отдать тебе должное, Томас, ты далеко пошел, — сказал Бернард Энгель. В 1932 году он был сержантом и начальником Маке — и до сих пор оставался сержантом. — Удачи тебе, сынок! — и он поднес к губам кружку пива, которой его угостил Маке.

— Спорить не буду, — ответил Маке. — Хотя я бы сказал, что с тобой работать было лучше, чем под началом суперинтенданта Крингеляйна.

— Да, жалел я вас, мальчишек… — кивнул Бернард.

— Ну уж и жалел, я бы не сказал! — презрительно хохотнул еще один старый товарищ, Франц Эдель.

Взглянув в окно, Маке увидел, как возле бара остановился мотоцикл — за рулем был парень в голубой куртке с поясом, какие носят офицеры люфтваффе. Лицо его показалось знакомым: где-то Маке его видел. У парня были светло-рыжие волосы, довольно длинная челка падала на высокий аристократический лоб. Он вошел в «Танненберг».

Маке вспомнил его имя. Это был Вернер Франк, избалованный сынок производителя радиоприемников Людди Франка.

Вернер подошел к барной стойке и попросил сигареты «Кэмел». Как предсказуемо, подумал Маке. Конечно, этот плейбой курит американские сигареты. Даже если это лишь немецкая имитация.

Вернер заплатил, открыл пачку, вынул сигарету и попросил у Фрица прикурить. Повернувшись, чтобы уйти, он встретился глазами с Маке, и, подумав секунду, сказал:

— Здравствуйте, инспектор Маке.

Все в баре посмотрели на Маке, ожидая, что он ответит.

— Юный Вернер! Как поживаете? — сказал он с небрежным кивком.

— Прекрасно, благодарю вас, инспектор.

Маке был доволен, хоть и удивлен, услышав в его голосе такое почтение. Он помнил Вернера дерзким юнцом, явно недостаточно уважающим власти.

— Я только что вернулся из поездки с генералом Дорном на восточный фронт, — добавил Вернер.

Маке почувствовал, что к разговору прислушиваются все полицейские в баре. Человек, побывавший на восточном фронте, заслуживал уважения. Маке невольно наслаждался созданным впечатлением: в каких высоких кругах он вращается!

Вернер предложил Маке сигареты, тот взял одну.

— Пиво, — сказал Вернер Фрицу. Потом, повернувшись к Маке, спросил: — Можно вас угостить, инспектор?

— Спасибо, мне то же самое.

Фриц наполнил две кружки. Вернер поднял свою и сказал Маке:

— Я хочу вас поблагодарить.

Еще один сюрприз.

— За что? — спросил Маке.

Все его друзья внимательно прислушивались.

Вернер сказал:

— Год назад вы меня как следует отчитали.

— Тогда, кажется, вы были не особенно мне благодарны.

— И за это прошу прощения. Но я хорошо подумал над вашими словами и в результате понял, что вы правы. Я позволял личным чувствам влиять на мои взгляды. Вы наставили меня на путь истинный. Я никогда этого не забуду.