Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

— Конечно, я уверена, что наши войска получают все, что нужно — достаточно еды и все прочее… — она коснулась ладонью руки Коха. — Но все равно я волнуюсь. Мне не следует этого говорить, но у меня такое чувство, что вам, лейтенант, я могу доверять.

— Конечно.

— Я уже несколько месяцев не получала вестей от сына. Я не знаю, жив он или нет.

Кох сунул руку в карман и вынул карандаш и маленький блокнотик.

— Это я наверняка смогу для вас узнать.

— Правда сможете? — с наивным видом сказала Мод.

Карла подумала, что это вполне могло быть целью флирта.

— Да, конечно, — сказал Кох. — Ведь я же в штабе верховного командования, и, хоть моя роль там очень незначительна, — он попробовал принять скромный вид, — я могу навести справки о…

— Эрике.

— Об Эрике фон Ульрихе.

— Это было бы чудесно. Он санитар, учился на врача, но так хотел пойти воевать за фюрера…

Это была правда. Эрик был самоотверженным приверженцем нацистов — хотя последние несколько писем домой были написаны в более сдержанном тоне.

Кох записал его имя.

— Вы замечательный человек, лейтенант Кох, — сказала Мод.

— Пустяки.

— Я так рада, что мы сейчас перейдем в контрнаступление на восточном фронте. Но вы не должны мне говорить, когда наступление начнется! Хотя мне отчаянно хочется узнать…

Мод пыталась выудить информацию. Карла не могла себе представить зачем. Ей было негде ее применить.

Кох понизил голос, словно за открытым кухонным окном его мог подслушивать шпион.

— Очень скоро, — сказал он и оглядел трех слушавших его женщин. Карла увидела, что он наслаждается их вниманием. Наверное, ему было непривычно, чтобы женщины ловили каждое его слово. Продлевая этот момент, он сказал:

— Очень скоро начнется операция «Блау».

Глаза Мод блеснули.

— «Синяя операция» — просто дух захватывает! — сказала она таким тоном, как отвечает женщина, когда мужчина предлагает ей съездить на недельку в Париж и остановиться там в отеле «Риц».

— Двадцать восьмого июня, — прошептал он.

Мод прижала руку к сердцу.

— Так скоро! Это замечательная новость!

— Я не должен был ничего говорить.

Мод накрыла рукой его руку.

— Но я так рада, что вы сказали. Теперь я чувствую себя настолько лучше!

Он смотрел на ее руку. Карла поняла, что он не привык к женским прикосновениям. Он поднял взгляд от ее руки и взглянул ей в глаза. Мод тепло улыбнулась, так тепло, что Карла с трудом могла поверить, что все это — стопроцентная фальшь.

Мод убрала руку. Кох загасил сигарету и встал.

— Я должен идти, — сказал он.

«Слава богу», — подумала Карла.

Он поклонился ей.

— Рад знакомству, фройляйн.

— До свидания, лейтенант, — буднично ответила она.

Мод проводила его к двери и сказала:

— Значит, завтра в это же время.

В кухню она вернулась со словами:

— Какая это находка — глупый мальчик, работающий в генеральном штабе!

— Не понимаю, почему это приводит тебя в такой восторг, — сказала Карла.

— Он очень красивый, — сказала Ада.

— Он выдал нам секретную информацию! — сказала Мод.

— А какая нам от этого польза? — сказала Карла. — Мы же не шпионы.

— Мы знаем дату следующего наступления — и, наверное, сможем найти способ передать эту информацию русским?

— Я понятия не имею, как это сделать.

— А ведь вроде бы нас окружают шпионы.

— Это все пропаганда. Чуть что идет не так — сразу ищут причину в подрывной деятельности еврейско-большевистских тайных агентов, а не в халатности нацистов.

— Но все равно, должны быть и настоящие шпионы.

— И как же нам с ними связаться?

— Я поговорю с Фридой… — задумчиво сказала мама.

— Что наводит тебя на такие мысли?

— Интуиция.

Карла вспомнила момент на автобусной остановке, когда она удивилась вслух, кто же это расклеивает антифашистские плакаты, — и Фрида примолкла. Внутренний голос Карлы согласился с матерью.

Но это была не единственная проблема.

— Но если и сможем, мы что, решим предать нашу страну?

— Мы должны свергнуть власть нацистов, — твердо сказала Мод.

— Я ненавижу нацистов больше, чем кого бы то ни было, но все же я немка.

— Я тебя понимаю. Мне совсем не нравится превращаться в предательницу, хоть по рождению я англичанка. Но мы не избавимся от нацистов, если не проиграем войну.

— Но предположим, что мы сможем передать русским информацию, из-за которой проиграем битву. В этой битве может погибнуть Эрик! Твой сын, мой брат! Мы можем стать причиной его гибели.

Мод попыталась ответить, но обнаружила, что не может говорить. Вместо ответа она заплакала. Карла встала и обняла ее.

Тогда Мод прошептала:

— Он в любом случае может умереть. Он может умереть, сражаясь за нацизм. Будет лучше, если он погибнет, проигрывая битву, а не побеждая в ней.

С этим Карла была не вполне согласна.

Она опустила руки.

— Как бы там ни было, не стоило вот так приводить его на кухню, не предупредив меня заранее, — сказала она и подняла с пола свою плетенку. — Хорошо, что лейтенант Кох не заглянул поглубже.

— Почему? Что у тебя там?

— Лекарства, которые я украла из госпиталя для доктора Ротмана.

Мод с гордостью улыбнулась сквозь слезы.

— Вот это моя дочка!

— Я чуть не умерла, когда он схватился за сумку!

— Прости меня.

— Откуда ж тебе было знать. Но я хочу избавиться от всего этого прямо сейчас.

— Да, хорошая мысль.

Карла снова надела плащ и вышла из дома.

Она быстро дошла до улицы, где жили Ротманы. Дом у них был не такой большой, как у фон Ульрихов, но это было пропорционально сложенное городское здание с уютными комнатами. Однако окна были заколочены, а на парадной двери висело наспех написанное объявление: «Приема нет».

Когда-то Ротманы жили в достатке. У доктора Ротмана была обширная практика, много богатых клиентов. Но он лечил и бедняков по низким ценам. Теперь только бедняки и остались.

Карла, как все пациенты, направилась вокруг дома к черному ходу.

Она сразу поняла, что что-то не так. Задняя дверь была открыта, а войдя на кухню, она увидела лежащую на кафельном полу гитару со сломанным грифом. В кухне никого не было, но из глубины дома доносились какие-то звуки.

Пройдя через кухню, она вошла в прихожую. На первом этаже было две большие комнаты — приемная и кабинет. Сейчас приемная была обставлена как гостиная, а кабинет превратился в мастерскую Руди, с верстаком, плотницкими инструментами и, как правило, полудюжиной мандолин, скрипок и виолончелей на разных стадиях ремонта. Все предметы медицинского назначения были убраны под замок в шкафы, чтобы их не было видно.

Однако теперь это было не так, увидела она, войдя.

Шкафы были распахнуты, их содержимое вывалено. Пол был усеян осколками стекла и разрозненными таблетками, порошками, баночками с микстурой. Среди завалов Карла увидела стетоскоп и тонометр. Вокруг лежали обломки нескольких медицинских приборов — очевидно, их бросили на пол и растоптали.