Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Все вместе они спустились по парадной лестнице, пересекли нижнюю залу и вышли наружу.

У ворот уже собралась толпа парижан, желавшая лицезреть монарших особ. Завидев Франциска, они радостно завопили. Даже чернь понимала, что он скоро станет королем.

На дворе стояли кареты — под охраной все тех же стражников. Элисон бросилось в глаза, что кареты поставили таким образом, чтобы от ворот было видно, кто в какую садится.

Гастон ле Пан распахнул дверцу первой кареты. Герцог де Гиз сделал шаг вперед, под руку с Франциском. Толпа узнала Меченого, и все могли увидеть, что он заботливо опекает юного короля. Элисон догадалась, что весь этот выход спланирован заранее.

Франциск приблизился к карете, поставил ногу на ступеньку и скрылся внутри, ухитрившись не споткнуться и не упасть. Элисон облегченно вздохнула.

Следом пошли Екатерина и Мария. На подножке Мария остановилась, пропуская Екатерину вперед. Но та покачала головой.

Мария высоко вздернула подбородок — и ступила внутрь.

Пьер спросил своего духовника:

— Не грешно ли жениться на той, кого не любишь?

Отцу Муано, дородному священнику с квадратной физиономией, было за пятьдесят. Учиться у него в сорбоннском коллеже означало прочитать больше книг, чем водилось в лавке отца Сильви. Он довольно высокомерно взирал на окружающих, но любил посиживать с молодыми людьми, и потому студенты относились к нему тепло. А еще он точно знал, какую именно работу выполняет Пьер для кардинала Шарля.

— Конечно, нет, — ответил Муано звучным голосом, чистоту которого лишь слегка подпортило пристрастие к крепкому канарскому вину [74] Имеется в виду мальвазия. . — Знатные постоянно так поступают. Порой для короля может оказаться грехом именно женитьба на той, кого он любит.

Священник хохотнул. Ему, как и всем наставникам, нравились парадоксы.

Но Пьер был настроен серьезно.

— Я ведь сломаю Сильви жизнь.

Отец Муано покровительствовал Пьеру и, судя по некоторым признакам, предпочел бы распространить это покровительство вплоть до физической близости, однако быстро понял, что Пьер не из тех мужчин, которым приятны другие мужчины, и потому позволял себе разве что дружески похлопать юношу по плечу. Уловив настроение Пьера, он сменил тон:

— Понимаю. Тебе хочется знать, исполняешь ли ты Божью волю, верно?

— Вот именно. — Совесть мучила Пьера не то чтобы часто, но, с другой стороны, он еще никому не причинял столько боли, сколько собирался причинить Сильви.

— Выслушай меня внимательно, Пьер. Четыре года назад была совершена ужасная ошибка. Я имею в виду так называемое Аугсбургское усмирение [75] Религиозный мир, заключенный в сентябре 1555 г. между лютеранами и католиками Священной Римской империи и королем Фердинандом, который действовал от имени императора Карла Пятого. По этому договору лютеранство признавалось официальным вероисповеданием, а подданным империи предоставлялось право выбирать веру. , это договор, который позволил германским княжествам самим решать, готовы ли они следовать за лютеранской ересью, если того пожелают их правители. Так на свете впервые появились города, где протестантство перестало считаться преступлением. Для нашей христианской веры это была настоящая катастрофа.

— Cuius regio, eius religio, — произнес Пьер на латыни. Таков был девиз аугсбургского договора, означавший «Чье владение, того и вера».

— Подписав это соглашение, — продолжал Муано, — император Карл Пятый рассчитывал положить конец религиозным распрям. Но что случилось в итоге? Ранее в этом году проклятая грешница, королева Елизавета Английская, навязала протестантство своим несчастным подданным, лишив их возможности приобщиться к истинной святости. Терпимость распространяется все шире, и это горькая правда.

— Значит, мы должны ее остановить! Делать, что можем!

— Ты совершенно прав — мы должны делать, что можем. А у нас теперь юный король, во всем послушный семейству де Гизов. Небеса ниспослали нам возможность покончить с ересью. Я понимаю твои чувства: ни один разумный человек не придет в восторг, наблюдая, как еретиков сжигают на кострах. Ты рассказывал мне о своей Сильви, и, насколько я могу судить, она вполне здравомыслящая. Разве что слегка распутная. — Священник снова хохотнул. — Во многих отношениях бедняжка Сильви — всего лишь невинная жертва своих злодеев-родителей, которые растили ее и воспитывали в ереси. Но так уж действуют протестанты — они заманивают и обращают других. А их жертвы теряют свои бессмертные души.

— То есть вы говорите, что я не совершу ничего дурного, женившись на Сильви, а потом ее предав?

— Напротив, ты творишь благо, — ответил Муано. — Ты исполняешь волю Божью и будешь за это вознагражден на небесах.

Именно это Пьеру и хотелось услышать.

— Спасибо, святой отец.

— Ступай с Богом, сын мой, — напутствовал его отец Муано.

Сильви вышла замуж за Пьера в последнее воскресенье сентября.

Католическая свадьба состоялась накануне, в субботу, венчание провели в приходской церкви, но для Сильви это было лишь соблюдение мирского закона, не более того. В ночь с субботы на воскресенье новобрачные спали раздельно. Настоящую же свадьбу устроили в воскресенье, в охотничьем домике посреди леса, превращенном в протестантскую молельню.

День выдался умеренно теплым, как бывает на переходе от лета к осени, облачным, но без дождя. Серое платье Сильви отливало сизым, как голубиные перья, и Пьер сказал, что в таком платье ее кожа словно светится, а глаза сияют. Сам Пьер выглядел поистине сногсшибательно в новом камзоле от Рене Дюбефа. Службу провел пастор Бернар, а маркиза Нимская стала свидетельницей. Когда Сильви приносила брачный обет, ей вдруг почудилось, будто все, что случилось раньше, было сном, будто жизнь началась именно сейчас.

Потом всю общину пригласили в лавку Жиля. Гостей оказалось так много, что они заняли и лавку, и жилые помещения наверху. Сильви с матерью всю неделю готовили еду — похлебку с шафраном, сладкое, а также пироги — со свининой и имбирем, с луком и сыром, с кастардом [76] Заварной крем. и с яблоками. Отец Сильви вел себя нехарактерно мягко, добродушно, разливал вино в стаканы с плоскими донышками и разносил тарелки с едой. Все ели и пили стоя, сидели лишь новобрачные да маркиз с маркизой, которых удостоили такой чести из-за их знатности.

Сильви показалось, что Пьер слегка волнуется, и это было для него необычно: как правило, он держался свободно и непринужденно, внимательно слушал мужчин и очаровывал женщин, никогда не упускал случая восхититься красотой чьего-нибудь младенца, каким бы уродцем тот на самом деле ни выглядел. Но сегодня он словно не находил себе места — дважды подходил к окну, а когда ударил соборный колокол, отмечая наступление нового часа, и вовсе подскочил. Девушка решила, что он тревожится, поскольку протестанты устроили сборище в самом сердце города.