Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Элисон смахнула со щеки непрошеную слезу.

— Нет! — вырвалось у нее. Этот расклад был наихудшим из возможных.

— Прошу прощения за то, что доставил столь малоприятные новости, — извинился Уиллард. Элисон поверила в его искренность. Ему не повезло оказаться в роли королевского посланника.

Мария спросила дрогнувшим голосом:

— Королева Елизавета не примет меня при своем дворе?

— Нет.

— Она не позволит мне уплыть во Францию?

— Нет, — повторил Уиллард.

— И домой, в Шотландию, я возвратиться тоже не могу?

— Нет, — сказал англичанин в третий раз.

— Значит, я пленница?

— Да, — подтвердил Нед.

— Снова… — прошептала Мария.

Когда умерла матушка, Нед ощутил тоску и боль одиночества, но сильнее всех этих чувств была злость. Последние годы жизни Элис Уиллард могла бы провести в покое и довольстве, а вместо этого разорилась из-за происков шайки прохиндеев, что не постеснялись придумать благовидный религиозный предлог, и даже на смертном одре считала себя неудачницей.

Стояла Пасха 1570 года. Барни как раз оказался дома, коротая недолгий промежуток между плаваниями. В пасхальный понедельник братья сходили в собор на службу в честь воскрешения мертвых, а уже на следующий день стояли бок о бок у открытой могилы и смотрели, как гроб с телом их матери опускают в землю, где покоился отец. Нед скрежетал зубами, стараясь справиться с бушевавшей внутри яростью, и снова мысленно поклялся сделать все, что в его силах, чтобы у людей вроде епископа Джулиуса впредь не было возможности причинять вред честным торговцам, таким, какой была Элис Уиллард.

Шагая домой с кладбища, Нед сообразил, что стоило бы разобраться с житейскими вопросами.

— Дом теперь, конечно, твой, — сказал он, повернувшись к Барни.

Тот, старший сын и наследник, сбрил наконец бороду; лицом, продубленным соленой морской водой и ярким иноземным солнцем, он выглядел старше своих тридцати двух лет.

— Знаю, — ответил Барни, — вот только мне он ни к чему. Зато у тебя будет где остановиться, когда снова приедешь в Кингсбридж.

— А ты, значит, совсем морским волком заделался?

— Ну да.

Барни было грех жаловаться. После плавания на «Ястребе» он стал шкипером другого судна, с долей от доходов, а потом завел и собственный корабль. Он, очевидно, унаследовал от матери дар зарабатывать деньги.

Нед посмотрел на дом, где когда-то родился, — на другой стороне рыночной площади. Ему очень нравился этот дом, выходивший окнами на собор.

— Буду рад присмотреть за домом для тебя. Файфы обо всем позаботятся, а я пригляжу за ними.

Джанет Файф по-прежнему служила экономкой, а ее муж Малькольм оставался конюхом Уиллардов.

— Они стареют, — заметил Барни.

— Им всего лишь за пятьдесят. А Эйлин и вовсе двадцать два.

— Быть может, она выйдет замуж за того, кто будет помогать Малькольму.

Нед досадливо хмыкнул.

— Она не пойдет ни за кого, кроме тебя.

Барни равнодушно пожал плечами. В него влюблялись многие женщины, и бедняжка Эйлин оказалась одной из таких.

— Тебе никогда не хотелось остепениться? — спросил Нед.

— Чего ради? Моряки редко видят своих жен. А что насчет тебя?

Нед призадумался. Смерть матери заставила его осознать, что срок пребывания на земле среди людей конечен. Разумеется, он знал об этом и раньше, но знать — одно, а понимать — совсем другое, и потому он все чаще спрашивал себя, ведет ли именно ту жизнь, к какой стремится в глубине души.

— Я хочу того, что было у них, — ответил он наконец, оглянувшись на могилу родителей, и сам удивился своему ответу. — Хочу прожить с женой до самой смерти.

— Они поженились молодыми, лет в двадцать или около того, — сказал Барни. — А ты уже на десяток лет запоздал.

— Ну, в монахи я не подавался…

— Рад это слышать.

— Но мне пока не встречалась женщина, с которой я хотел бы провести остаток своих дней.

— Не считая одной, — проговорил Барни, глядя Неду за спину.

Нед обернулся и увидел Марджери Фицджеральд — то есть Ширинг. Она, должно быть, присутствовала на службе в соборе, но в толпе Нед ее не разглядел. Его сердце пропустило удар. Марджери оделась скромно и неброско, как раз для похорон, но не забыла про шляпу, и сегодня это была лиловая бархатная шляпка, приколотая под углом к ее роскошным кудрям. Марджери о чем-то беседовала с отцом Полом, бывшим монахом Кингсбриджского аббатства, а ныне каноником собора — возможно, он тайно исповедовал католичество. Упрямая привязанность Марджери к католичеству должна была бы, наверное, злить Неда, однако он, наоборот, восхищался наивной стойкостью убеждений своей давней возлюбленной.

— Увы, других таких не найти, а сама она замужем за другим мужчиной. — С какой стати Барни взбрело в голову вообще заводить этот разговор? — Куда ты поплывешь на сей раз?

— Хочу вернуться в Новый Свет. Рабами я торговать не собираюсь, живой товар слишком уж быстро портится, но тамошним жителям нужно едва ли не все подряд, кроме сахара.

Нед усмехнулся.

— Помнится, ты упоминал некую девицу…

— Я упоминал? Когда это?

— Ага, признался!

Барни смутился, словно бы ему отнюдь не хотелось показывать свои чувства.

— Ну… Не стану лукавить, я не встречал никого, кто мог бы сравниться с Беллой.

— Вы сошлись семь лет назад.

— Знаю. Она могла выйти замуж за богатого фермера, родить ему пару-тройку детей, но…

— Но ты хочешь убедиться сам, — закончил Нед и прицокнул языком. — А мы с тобой не так уж сильно отличаемся, а?

Братья двинулись к развалинам аббатства.

— Церковь так ничего тут и не сделала, — сказал Нед. — А мама собиралась построить здесь крытый рынок.

— Отличная мысль! Надо бы ее использовать.

— У меня средств не хватит.

— Если море не подведет, деньги я, пожалуй, добуду.

Марджери направилась навстречу Уиллардам; за нею по пятам следовали охранник и компаньонка — теперь, став графиней Ширинг, она редко ходила куда-либо одна. Эта крохотная свита остановилась поодаль, а Марджери пожала руки Барни и Неду.

— Какой грустный день.

— Спасибо, Марджери, — поблагодарил Барни.

— А народу сколько пришло! Вашу маму все любили.

— Спасибо.

— Барт просил извиниться, что не смог прийти. Его вызвали в Винчестер.

— Прошу прощения, но мне надо потолковать с Дэном Кобли, — сказал вдруг Барни. — Хочу, чтобы он вложился в мое плавание, взял на себя долю риска.

С этими словами он ушел — и оставил Неда наедине с Марджери.

Та понизила голос и спросила сочувственно:

— Как ты, Нед?

— Матушке было почти шестьдесят, все произошло не то чтобы неожиданно. — Именно так он до сих пор отвечал на все соболезнования, но внезапно ему захотелось добавить кое-что еще. — Хотя у человека мать одна, сама понимаешь.