Вениамин Шалагинов - Конец атамана Анненкова

Справедливости ради следует заметить, что Ионову доставало на этот раз трезвости считаться с таким горьким и упрямым фактом, как невозможность изгнать всех новоселов с земель, смежных с казачьими.

Анненков думал по-другому.

Забавляясь сигарой, он видел, конечно, что дебаты на крестьянских съездах отражают острейшую борьбу не только между новоселами и званым казачеством, но и внутри казачества между верхушкой и голытьбой, между пришедшими с фронта и тыловиками. Привыкший рубить, а не развязывать, он искал способа освободиться от опеки Ионова, похоронить его идею оказачивания и, скрутив новоселов, утвердить над Семью реками одну господствующую фигуру казака-хозяйчика.

И вот как-то в степи лейб-атаманцы Анненкова перехватили по его тайному приказанию кавалькаду из трех всадников - Ионова, его ординарца и члена войсковой управы, - закрыли их под замок и напустили такого страху, что Ионов, схвативши перо, написал Анненкову унизительнейшую слезницу: дескать, обещаю тебе, боевой коллега, забросить «навечно» всякие занятия политикой и «до кончины своей пребывать в домашнем кругу, разделяемом любящей женой и детками».

Анненков сделал вид, что генерал был схвачен в типчаках и сунут под замок без его ведома, выпустил узника, извинился и тут же издал приказ, расклеенный назавтра на всех столбах и заборах: в приказе, на всеобщую потеху, рассказывалось о похождениях «храброго генерала Ионова», приводилась выдержка из его письма.

Ионов смотался в Омск и не вернулся.

Расчищая дорогу к «единодержавию», Анненков наводил мосты и к Алаш-орде, контрреволюционной буржуазно-националистической байской организации. Он сформировал два алашских полка, потом еще один, именуемый конно-киргиэским, а для управления «мыслью и духом» личного состава этих соединений - аппарат мулл, явно алашордынской ориентации. Сначала это было сделано для 5-й стрелковой дивизии, приданной ему приказом командира Степного корпуса.

В приказе говорилось:

«Для удовлетворения религиозно-нравственных нужд джигитов киргизских полков разрешаю пригласить лиц мусульманского духовенства (мулл) с отпуском на содержание средств из казны по норме, установленной постановлением Совета министров от 1 июля с. г. за N° 430 для священников войсковых частей».

Кандидаты в муллы проходили испытания, а назначались они и перемещались только приказом атамана.

Таким, примерно: «Вьючно-верблюжьего военного батальона исправляющего должность муллы Бектимирова Дишислама перевожу на службу в 3-й конно-киргизский полк» (из приказа N 240 за 1919 год).

Общественный обвинитель Мустамбаев, казах по национальности, констатировал в своей речи, что Анненков, служивший до войны в Туркестане, хорошо знал жизнь, быт и язык коренного населения, но, так же, как и Колчак, презирал его, не обнаруживая намерения устраивать народности этого края.

- Казалось бы, он должен был задаться вопросом: ну, победим большевиков, а что дальше? - говорил обвинитель. - Этот вопрос не занимал его, да и не мог kзанимать. Молодчики его пороли казахов, таранчинцев, Г дунган и думали, что казахи, таранчинцы и дунганы только для этого и существуют. Пороли и - достаточно!

Мустамбаев отмечал, что Анненкова могли занимать лишь нарождающаяся национальная буржуазия Туркестана и Алаш-орда - опереточное правительство, игрушка в руках деятелей такого сорта, как генерал Дутов и он, Анненков.

С национальной - казахской и киргизской - буржуазией Анненков заигрывал.

Чтобы подтвердить эту мысль, обвинитель сослался, в частности, на представление атаману, сделанное ему одним из подчиненных штабов: «…Я уже докладывал, что в этом, Уль-Турфанском, районе должны находиться представители киргизских и каракиргизских родов. Во главе последних стоит один из рода Сарыбачишей. Его можно найти в Кашгаре или Аксу…

Привлечь его и других [к сотрудничеству с нами] можно следующими мерами:

1) выдавать определенное жалованье,

2) гарантировать переход в полное вечное владение земельного участка на урочище Ак-Пикет Пишпекского уезда,

3) гарантировать присоединение к Сарыбачишевской волости Пишпекского уезда соседних волостей,

4) пообещать… что, по крайней мере в первые годы, волостными управителями в Сарыбачишевской волости будут только лица, желательные для главарей этого рода».

Кем же был этот человек? Каким он рисовал себе будущее - для себя, для края Семи рек?

Анненков любил фотографироваться. И всюду - среди конвойцев-телохранителей, в компании французского генерала Дюкю, с приближенными и Денисовым под зловещим черным штандартом, на белоатласном кокетливом аргамаке и даже у гимнастического коня - это самодовольный царствующий сотник.

Жест, поза.

Староказачий, любовно ухоженный чуб, вздымающий фуражку. В оппозиционных Анненкову белоэмигрантских газетах эту карамельную внешность называли «патре-том».

Но вот совсем другое: на неуловимом для глаза очень низком сиденьице - восточный владыка в цветастом восточном халате, полы которого заброшены выше колен, в роскошной меховой шапке, калмыковатая раскосинка утонула в сытой блаженной улыбке.

Это барин по духу.

Он знал слово «демократия» и даже пользовался им. Соглашался с идеей Учредительного собрания. И даже на суде. Вот так к примеру:

- Очень поверхностно, на ходу я читал в свое время программы разных партий - кадетской, эсеровской… Принимал Учредительное собрание, приветствовал, думал, что оно изберет нового царя, не такого дряблого, как Николай. А новый царь будет опираться на земство.

Он пытался при случае касаться и других более тонких понятий, одинаково далекий и от этой тонкости, и от самих понятий.

В личном владении Анненкова состояла прекрасная конюшня скаковых лошадей, с нею он никогда не расставался, она перевалила Джунгар с охвостьем анненковцев, а в Китае стала конным заводом, который Анненков содержал на паях с губернатором Синьцзянской провинции. Команда егерей в кокетливых шапочках с павлиньими перьями, занятая уходом за скакунами - они делали это в Семипалатинске, Уч-Арале, Андреевском, - перешла на положение работников заводчика.

У него был личный повар, личный парикмахер, почти ежедневно подрезавший и подвивавший атаманский чуб, личный гардеробщик - Анненков каждый день красовался в новом мундире: сегодня он кирасир, завтра - лейб-атаманец, послезавтра - улан или гусар.

При атамане была обойма телохранителей, хор песенников, управляющий личным зверинцем (помимо лошадей, он таскал за собой волков, медведей, лис). Когда атаман, разбросив длинные крюковатые ноги, валялся после обеда на походной койке, его «собственный» духовой оркестр исполнял на удалении минорные вещицы.