Стефания Аучи - Львы Сицилии. Сага о Флорио

Однако в действительности огонь разожгли аристократы. В 1799 году Сицилия приютила беглых Бурбонов, а что получила в ответ? Благодарности не дождалась. Дворяне лишены власти, привилегий, должностей, которые они всегда занимали. А почему? Если так было всегда, так и должно продолжаться. Сицилийцы правят сицилийцами. Дворяне правят крестьянами.

Странная ситуация сложилась на Сицилии: у короля нет союзников среди дворянства. Напротив, сицилийские дворяне соперничают с короной, ибо король — чужак, он пришел к ним в дом навязывать свои порядки. А они жили на Сицилии с давних пор, некоторые династии ведут свое начало со времен арабов и норманнов. Они создали этот остров своими руками, своими традициями, кровью, браками, замесив его с солью, землей и морской водой. Они отлично управляли простым народом, массами бродяг и нищих — так, как им было нужно. Они разожгли огонь, бросая в него простой люд, который неизбежно сгорал в этом пламени.

— Идем, — говорит Иньяцио, обращаясь к Винченцо.

— Куда?

— Они хотят реквизировать товар на таможне, хоть я и не понимаю зачем. Теперь ничего не поймешь, черт побери!

— Но тогда наш груз…

— Все стоит, корабли не могут отплыть. Таков приказ, проклятье! — возмущается Иньяцио. — Говорят, что сейчас создадут временное правительство, но пока на таможне хаос, как мне только что сообщил Бен Ингэм. Шевелись, он ждет нас.

Народ бурлит в переулках. Иньяцио шагает решительно, Винченцо за ним, они входят во двор таможни, заполненный торговцами и моряками.

Вход охраняют солдаты, на их лицах написано, что они хотели бы оказаться где угодно, только не здесь и не сейчас. Они никого не пускают, наставив на людей ружья, кричат, что будут стрелять, но, кажется, их никто не слышит.

— Я настаиваю. Вы должны нас пропустить, это наше право!

Винченцо узнал бы голос Бенджамина Ингэма из тысячи.

Иньяцио подходит к нему.

— Синьор Ингэм прав. Наш корабль должен отплыть. Все документы там, — он указывает на белое сооружение за спиной солдата. — Если мы не отправим сейчас товар, мы понесем большие убытки!

— Мы не можем, — говорит один из солдат, — и вам это ни к чему. Все равно выход судов из порта запрещен особым распоряжением.

Гул голосов.

— Как же так? И вообще, кто его принял, это распоряжение?

— Нам нужно поговорить с вашим начальником!

— Покажите нам бумагу!

— Кто это все придумал, а?

Солдаты испуганно переглядываются.

В этот момент несколько чиновников выбегают из конторы писарей. Их встречают криками, кто-то бросает в них навоз. Чиновники хотят укрыться за старыми стенами таможни, но тщетно. Толпа требует ответа.

В итоге один из писарей держит ответ за всех, от него воняет пóтом и страхом.

— Не стойте здесь! — кричит он. — Порт заблокирован. Хорошо еще, по кораблям не палят из пушек!

— Почему? Что случилось?

Винченцо смотрит на Ингэма с искренним изумлением. Удивительно, как он может спокойно говорить в этом шуме, не повышая голоса.

— Так нам сказали! — кричит в ответ писарь. — Идите домой! — И уходит.

— Вы слышали? Уходите! — повторяет солдат, вскидывая ружье.

Некоторые торговцы уходят.

Но Винченцо не отступает. Он бежит за чиновником, хватает его за руку.

— По-моему, вы ерунду говорите. Не было никакого распоряжения, — шипит он.

Теперь они идут вплотную, чувствуют друг в друге усталость и злость.

— Врите кому угодно, но не мне. Здесь никто ничего не решает.

— Отпустите меня, или я позову охрану… — Писарь пытается вырваться.

— Сколько?

— Как? Что? — Глаза писаря округляются.

Винченцо хватает его за воротник.

— Сколько нужно, чтобы отправить корабль?

Ингэм и Иньяцио подходят к ним.

— Я присоединяюсь к просьбе молодого Флорио, — говорит Ингэм, потупив глаза. — Сколько?

— Я… — Чиновник в замешательстве.

— Поскорее, ради Бога! — выдыхает Иньяцио.

Таможенник кивает в сторону складов. В его глазах страх, смешанный с алчностью.

— Подходите туда, к задней двери. — Он смотрит на Винченцо, потом на Ингэма. — Только вы трое.

В переулке за таможней лишь тонкая полоска тени. Время остановилось, минуты превратились в часы. Проездные ворота разбиты, их охраняет толпа солдат.

Июльское солнце — свирепый зверь. Веснушчатое лицо Ингэма полыхает огнем. Иньяцио вытирает носовым платком лоб.

Вдруг одна из боковых дверей приоткрывается, появляется лицо писаря — белое пятно в темноте.

— Входите.

Иньяцио переглядывается с остальными. Они проходят внутрь, тень накрывает их, как прохладная вода, чувствуется запах сырости.

— Сколько? — спрашивает писарь.

Винченцо вдруг чувствует жалость к этому испуганному, мелкому чиновнику, жалкому писарю.

— Помилуйте, у меня трое малышей, ради вас я рискую своим местом, — шепчет писарь, словно в подтверждение его мыслей. Винченцо встает у дверей, присматривает, чтобы их не потревожили. Ингэм назначает плату. Писарь торгуется. Кошелек переходит из рук Иньяцио в руки чиновника, тот пересчитывает монеты.

Разрешения готовы.

— Документы оформлены задним числом, корабли должны были отправиться еще третьего дня. Передайте капитану, чтоб уходил ночью, не зажигая огни и не поднимая паруса. Бухта открыта, по крайней мере пока. Я прослежу, чтобы в той части порта не было солдат… если, конечно, чего не случится.

Улыбка Ингэма — как лезвие ножа.

— Не сомневаюсь, что вы позаботитесь о том, чтобы ничего не случилось, — говорит он, чеканя слова.

Иньяцио подзывает Винченцо.

— Вот разрешения, наши и Ингэма. Беги к кораблю, передай их капитану и объясни ему все. Только ему.

Винченцо уходит, следом за ним — писарь. Ингэм и Иньяцио идут по коридорам таможни на пустынный двор, по периметру которого — двери складов, арендуемых торговцами. Двери заперты, замки целы.

Кажется, все в порядке. Они облегченно вздыхают.

Палермо лежит в тяжелом оцепенении. Обессиленный, измученный жарой и последними событиями, город дремлет в послеобеденном мареве. Иньяцио и Ингэм идут вдоль стен к воротам Порта-Феличе, единственным еще открытым воротам.

— Сегодня Винченцо меня порадовал. — Ингэм шагает устало, руки в карманах. — Потрясающее самообладание. Как решительно и твердо он действовал! Парень далеко пойдет.

— Да уж!

— Разве вы не рады? — Англичанин искоса посматривает на Флорио.

— О да. Я горжусь им, он проявил удивительную находчивость. Просто иногда… — Иньяцио замолкает. Он не знает, что сказать. Винченцо порой действует с таким холодным расчетом, что Иньяцио теряется.

Они подходят к бухте Кала. Ветер с моря качает мачты кораблей. Неподалеку от Таможенных ворот заметны следы утренних стычек.