Стефания Аучи - Львы Сицилии. Сага о Флорио

Винченцо тяжело опускается в кресло.

— Я женился на тебе, Джулия.

Он испытующе смотрит на нее снизу вверх в немой просьбе о перемирии.

— Потому что у тебя родился мальчик и тебе надо было узаконить наследника. Если бы родилась еще одна девочка, я все еще жила бы на виа Дзекка-Реджа, а у тебя, вероятно, была бы жена лет на десять моложе, родившая тебе наследника.

В этих словах звучит ее многолетний страх — страх того, что она никогда не подходила ему. Что она — его самое большое разочарование. Провал всей его жизни.

Винченцо встает, кладет руки ей на плечи.

— Нет. — Подходит ближе, почти дышит ей в лицо. — И да. — Обнимает ее, говорит на ухо: — Потому что даже если б я такую нашел, то не разрешил бы ей разговаривать со мной так, как ты.

Он сильно сжимает ее плечи. Джулия удивлена, почти напугана. Она замирает, но спустя мгновение прислоняется к его груди, пальцами нащупывает биение сердца под жилетом. Чувствует, как он взволнован, нервничает.

— Я хочу самого лучшего для моей семьи, — шепчет он.

Она поднимает голову.

— Ты хочешь самого лучшего для своего торгового дома, Винченцо! — Она не скрывает раздражения. — Самое лучшее для тебя — это титулованный зять, который придал бы вес имени Флорио. Но девочки родились вне брака, и это твои дочери. Никакой дворянин никогда не женится на них.

Джулия наносит болезненный удар — напоминает мужу, что для многих он так и остается босяком, племянником выходца из Баньяры. Она хватает его за левую руку, на безымянном пальце — обручальное кольцо и кольцо дяди Иньяцио.

— Анджелина говорит правду. Их не приглашают на приемы, как других девушек их возраста, и часто на балах они стоят в сторонке. У них хорошее образование, но этого недостаточно.

— У них будет богатое приданое, — упрямо возражает он, высвобождая руку. — Деньги станут их пропуском в дворянские круги.

— Нет. Если хочешь будущего для дома, ты не о них должен печься, а об Иньяцио. Это его нужно будет правильно женить. На него ты должен сделать ставку.

Винченцо долго думает над ее словами, когда остается один в кабинете.

Джулия права.

Он стоит перед книжными полками: стеклянные створки, кожаные корешки, золотое тиснение. Книги — литература на английском, научные труды, учебники по инженерной механике — рассказывают о его жизни. Потому что создавать для него значит строить.

Неужели мой труд был напрасным, бессмысленным занятием? Своими силами создать промышленную империю из того малого, что мне оставили, экспериментировать, делать то, что никто никогда до меня не делал на Сицилии — всего этого недостаточно?

Да, оказалось недостаточно.

— Герб они хотят. Дворянскую кровь. Поч-те-ни-я… — Он произносит последнее слово по слогам и смеется про себя. Злым смехом, превращающим улыбку в оскал.

Он забыл, что унижение такое горькое на вкус.

Злость окатывает волной. Винченцо подавляет крик, сбрасывает со стола бумаги, журналы, даже чернильницу. Ореховая поверхность стола принимает на себя яростный удар ладонью.

Чернила разливаются на черновик письма, адресованного Карло Филанджери, князю Сатриано. Теперь можно прочесть только одно имя: Пьетро Росси.

Злость вскипает. Винченцо кажется, что судьба смеется ему в лицо.

— Мерзавец! — восклицает он и комкает лист бумаги. Чернила пачкают пальцы, текут по запястью, как черная кровь, дыхание медленно восстанавливается.

Пьетро Росси, председатель правления Королевского банка, который мучает его бестолковыми претензиями. Который всеми способами пытается дискредитировать его. Который хочет заставить его отказаться от должности. Который не оплачивает его работу торгового представителя. Который пытался пренебречь им. И который уже вывел его из терпения.

Несколько дней назад Винченцо дежурил в Королевском банке: была его очередь собрать деньги с судовладельцев, зарегистрировать их, предъявить документы к платежу и получить следуемые к уплате суммы.

Прошел час. Потом другой. Никто не пришел.

Незадолго до обеда он нетерпеливо схватил пальто и шляпу и направился к лестнице.

И там встретил Пьетро Росси.

— Куда вы направляетесь? — спросил его тот, даже не поздоровавшись.

— На виа Матерассаи. Я потерял уже три часа своего времени и не намерен терять больше ни минуты.

Росси — высокий, тощий, с жесткими усами — перегородил ему путь.

— Ошибаетесь. Ваша должность — ваш долг. Вы останетесь здесь до трех.

— У меня уже пропало утро по вашей прихоти, Росси. Не явился ни один заимодавец. Да хотя бы и вы… вы должны мне платежные ведомости с марта прошлого года. Без них мне не заплатят за службу.

Росси округлил глаза и засмеялся ему в лицо.

— Вы хотите, чтобы вам заплатили?.. За что?

Поднимавшийся по лестнице чиновник замедлил шаг, чтобы не упустить ни одной фразы, которая позже могла бы стать сплетней. Винченцо пронзил его взглядом, и тот посеменил прочь.

— Как представителю Королевского банка, мне положена месячная компенсация в шесть унций за предоставленные услуги и за содействие в операциях по регистрации, — произнес он тоном человека, объясняющего простую вещь дураку. — Я могу получить их, только если вы не откажете в любезности подписать документы. Вам ясно, или лучше нарисовать вам картинку?

Росси, стоявший на две ступени ниже, поднялся и произнес ему в лицо:

— Даже не думай об этом.

Отрезал как бритвой, и Винченцо не нашелся с ответом.

— Ты не знаешь, чем занимается торговый представитель, — громко продолжал Росси. — Пусть у тебя будут хоть все деньги мира, но ты не знаешь, что значит работать на государство, в государственном учреждении. Тебя интересует одна торговля, а государство приносит пользу только тогда, когда не мешает тебе в твоих делах… Я не ставлю тебе это в упрек, но перестань упорно делать то, чего делать не можешь. — Он ткнул в него пальцем. — Объясню тебе кое-что: мир не вертится вокруг виа Матерассаи, твоих пароходов и займов.

— Я занимаюсь тем, чем умею. — Винченцо отстранил его палец. — А ты какого черта указываешь, что мне делать? Думаешь, я не знаю, что ты обязываешь меня являться в присутствие нарочно в те дни, когда приходят мои корабли и мне надо быть в конторе? Или устраиваешь совет, когда я в Марсале?

— Ты годами твердишь одно и то же в свое оправдание. Правду мы оба хорошо знаем. — Росси поднялся еще на одну ступень, встав напротив и как будто собираясь уйти. — У тебя есть защитники благодаря твоим деньгам, но у меня есть гордость и ответственность за то, что я делаю. А тебе даже не известно, что это такое.

— Я свою службу выполняю, и ты мне должен заплатить.

Росси спокойно посмотрел на него.