Стефания Аучи - Львы Сицилии. Сага о Флорио
- Название:Львы Сицилии. Сага о Флорио
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:INSPIRIA
- Год:2019
- Город:Москва
- ISBN:978-5-04-114122-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Стефания Аучи - Львы Сицилии. Сага о Флорио краткое содержание
В 1799 году после землетрясения на Калабрии семья Флорио переезжают в Палермо. Два брата, Паоло и Иньяцио, начинают строить свою империю в далеко не самом гостеприимном городе. Жизненные трудности и переменчивость окружающего мира вдохновляют предприимчивых братьев искать новые ходы и придумывать технологии. И спустя время Флорио становятся теми, кто управляет всем, чем так богата Сицилия: специями, тканями, вином, тунцом и пароходами.
Это история о силе и страсти, о мести и тяжелом труде, когда взлет и падение подкрепляются желанием быть чем-то гораздо большим.
«История о любви, мечтах, предательстве и упорном труде в романе, полном жизненных вибраций». — Marie Claire
Львы Сицилии. Сага о Флорио - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Нет. — И ушел.
Впервые за многие годы Винченцо оказывается в полной тишине. Он начал письмо, которое комкает сейчас в кулаке, но не смог найти слов, чтобы закончить его.
Фразы выражали слишком много или слишком мало, выражали возмущение и требовали признания его заслуг, хотя хватило бы одного-единственного верного слова: ненависть. Да, ненависть к тем, кто продолжал считать его разбогатевшим, мелким, неотесанным мужланом. Он, если можно так сказать, наслаждался своим умением быть неприятным и тем самым подтверждать их предвзятое мнение. Все равно они никогда его не изменят.
Мог ли он объяснить постороннему человеку, кем, по сути, был Филанджери, отчего у него так плохо на душе сегодня? Почему вернулась тоска? Мог ли он объяснить, что внутри него сгусток тьмы, который толкает его вперед, постоянно, дальше — накапливать, увеличивать, создавать новые предприятия? Родившемуся богачом Филанджери никогда этого не понять.
Насколько Палермо любил его и считал своим сыном, настолько же обращался с ним как с чужим. Винченцо пытался не замечать этого, прельщал его богатством, обеспечивал работой, упрочивал благосостояние.
Возможно, город не простил ему именно этого: его работы. Силы. Стремления смотреть на мир широко открытыми глазами, меж тем как Палермо привык держать глаза крепко закрытыми.
Кулаки прижаты к губам, на лице усталость и свирепая злоба — таким его застает Иньяцио за столом в кабинете. Он робко стучит, не решается переступить порог.
— Можно войти?
Отец кивает. Сын неуверенно входит. Смотрит на пол, испачканный чернилами, заваленный бумагами. Наклоняется, чтобы подобрать их, но отец, не поднимая глаз, жестом останавливает.
— Не трогай. Слуги уберут.
Иньяцио складывает бумаги, которые держит в руке, и кладет их на стол. Берет стул, садится напротив. Долго молча изучает отца, прежде чем заговорить.
— Мама спрашивает, выйдете ли вы к ужину?
Винченцо пожимает плечами. Потом вдруг смотрит в упор на Иньяцио, будто только что заметил его присутствие. Вспоминает слова Джулии.
— Про тебя они ничего дурного не скажут, — говорит он. — Даже если ты мой сын, тебе они не будут перемывать кости. — С каждым произнесенным словом злоба в голосе усмиряется.
Иньяцио слышал, как родители ссорились, знает, почему мама разгневана. Он уже давно понял, что его ровесники ведут себя с ним уважительно и учтиво, как никогда не ведут себя с его сестрами, особенно с Джузеппиной.
— Я мужчина, папа, — говорит он несмело. — Мне никто ничего не говорит.
И в этих словах заключена единственная правда. Он мужчина, наследник дома Флорио.
Уголки губ Винченцо ползут вверх, складываются в победоносную улыбку. Он встает, пересаживается ближе к сыну.
— Как-то раз в детстве ты сидел с географическим атласом, который был больше тебя самого. Читал про порты и корабли, которые в них швартовались…
Иньяцио кивает. Да, после того несчастного случая в Аренелле, когда он чуть не утонул.
— Тогда я послал тебя учиться, чтобы ты не только занимался латынью и прочим, чему учили священники, но и английским и французским. И чтобы ты научился держать себя в обществе. Я воспитывал тебя как сына дворянина, а не как сына торговца.
Иньяцио не может сдержать улыбки. Он помнит уроки верховой езды, совместные с сестрами уроки хороших манер, но главное, занятия танцами с учителем музыки. Как-то раз он закружил в вальсе мать, и та смеялась от счастья. Она никогда не брала уроки танцев.
Отец вырывает его из воспоминаний, сжимает ему плечо.
— У меня не было всего того, что есть у тебя. Да, я учился. Дядя Иньяцио силком усаживал меня за книги, бабушка тебе многое может порассказать. Но ездить верхом и танцевать — нет, никогда, потому что для работы в лавке эти умения не требовались.
Он смотрит на свои ладони в чернилах, уперевшись локтями в колени. Ему почти пятьдесят пять, но у Винченцо все еще сильные, хоть и натруженные, руки. И все же этого недостаточно , повторяет он про себя. Работать без продыху, не щадить ни себя, ни других — оказалось недостаточно для того, чтобы тебя приняли те, кто обладает настоящей властью — политической, имеющей вес.
— Ты можешь подняться туда, куда не смог подняться я.
Он произносит это так тихо, что Иньяцио боится, что не расслышал. Он наклоняется вперед и чуть не ударяется своим лбом от отцовский лоб.
— Умения ездить верхом и танцевать тебе пригодятся. А еще надо много путешествовать по миру, потому что Сицилии тебе должно быть мало. Именно этим занимаются аристократы, те, у кого герб на воротах… Ты должен встать на одну ступень с ними, понимаешь? Они откроют перед тобой двери, потому что ты можешь купить им любой наряд или палаццо. Деньги у тебя есть, и не такие, что были у меня. Мне пришлось начинать с тем, что оставил дядя. Благодаря тебе в Палермо будут говорить, что семья Флорио — достойнейшая из достойных.
Иньяцио сбит с толку.
— Но Анджелина и Джузеппина тоже…
— Оставь их. — Винченцо взрывается. — Они — женщины.
Вскакивает, сыну приходится сделать то же самое.
— Знаешь, как меня называли? Босяком. Меня!
Он смеется, и по его злому, нервному смеху Иньяцио понимает, что десяток, может даже, сотня ножевых ран до сих пор кровоточат в нем, вот почему отец ведет себя, как раненый зверь. От этой мысли у него сжимается сердце.
— Все, все те, кто меня презирал, пришли ко мне с протянутой рукой так или иначе. — Винченцо берет сына за подбородок, смотрит в глаза. — Ты должен получить то, что мне не дали. Тебе должны это дать, а если не дадут, возьми сам. Потому что власть не только в набитом кошельке, нет, она еще и в том, чтобы показать другим, кто смотрит на тебя свысока, свою силу. Люди будут бояться тебя. Понимаешь?
Иньяцио озадачен. Ему только пятнадцать, и эти слова его сбивают с толку, смущают. Отец никогда с ним так не разговаривал, никогда не делился своими переживаниями, о которых часто свидетельствовал его нахмуренный лоб.
Зачем вы говорите мне все это? — хотел бы спросить он, но произносит совсем другое:
— Но… не лучше ли, чтобы тебя уважали? Человеку, который боится тебя, нельзя верить…
— Люди искренни с теми, чью власть признают, Иньяцио, потому что знают: иначе им несдобровать. И деньги — один из путей к власти. Поэтому я тебе говорю: держи крепко то, что имеешь, и никогда не доверяй, не доверяй никому. Все свое держи при себе. Думай только о спасении своей шкуры любой ценой.
Иньяцио размышляет. Он не хочет, чтобы люди боялись его, как отца. При встрече с Винченцо Флорио у одних в глазах — страх, у других — презрение.
Он хочет, чтобы его уважали за человеческие качества, а не за деньги или земли, пытается объяснить это отцу, но в ответ получает только горький, саркастический смех.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: