Стефан Мокрев - Заря занимается

Черные тучи нависли над Болгарией. Тырновцы ходили мрачные, понурые, словно волочили на себе тяжелые цепи. Повсюду только и говорили о том, что победители отказались пересмотреть мирный договор, смягчить его в пользу Болгарии. Сразу же возросли налоги — правительство изыскивало средства для покрытия громадного дефицита государственного бюджета. Начали прибывать беженцы — вынужденные сняться с насиженных мест болгары, которые подвергались жестоким преследованиям на отторгнутых соседними государствами территориях. Все вздорожало. Никола Бабукчиев совсем пал духом.

— Не знаю, как мы дальше будем сводить концы с концами на мое ничтожное жалованье, — сетовал он в разговоре с женой. — Говорят, Советский Союз выступил с декларацией, что он не признаёт и никогда не признает Нёйиский договор. Отчего его не слушают? Они еще пожалеют… Почему никто не подумает о том, что нельзя доводить людей до отчаяния, что они тогда способны на все?..

Руководство партии и комсомола часто собиралось на заседания. Положение становилось все более сложным. Потерпев поражение на парламентских выборах, лидеры реакционных буржуазных партий, а также офицеры, вынужденные уйти в запас, и те, что служили в армии, образовали Военную лигу, настоящую фашистскую организацию. Тырновские заговорщики то и дело наведывались в Софию, тайно ездили к своим политическим единомышленникам в другие города. Распространяли слухи, что царский двор с ними заодно, что они сначала свергнут правительство Земледельческого союза, а потом… потом расправятся и с коммунистами. Тырновский представитель Общего рабочего профессионального союза Стефан Денчев и Ради настаивали на принятии решительных мер. Однако из Софии поступали распоряжения, требовавшие сохранять нейтралитет в борьбе между двумя буржуазными группировками [40] Тесняки занимали ошибочную позицию, считая Земледельческий союз обыкновенной буржуазной партией и недооценивая роль крестьянства в революции. .

Именно в эту пору Ради и получил письмо Марины. Он и без того нервничал, с трудом выкраивая время на подготовку к экзаменам в университете. Пенков и Русана, знавшие о размолвке друзей, использовали любую возможность, чтобы убедить Ради в том, что Марина любит его по-прежнему. Ради слушал их и молчал.

Он прочел письмо еще раз. За неровными строками таилась тревога. Ради пообедал и закрылся у себя в комнате.

Дул сильный ветер. Ради вышел без пальто, без шапки. Сначала заглянул в клуб. Полистал новые книги, купил газету и сел, чтобы прочесть ее. Поняв, что не сможет сосредоточиться, вышел. До свидания оставалось полчаса. Он решил зайти в клуб-читальню «Надежда» и, не присаживаясь, просмотрел лежавшие на столе журналы, пробежал глазами столбцы газет, сложенных на подставках из камыша. Потом прошел мимо музея и спустился по лестнице.

Его отделяли какие-нибудь сто метров от последнего дома перед Царевцем, где Марина назначила ему свидание, а он так и не мог объяснить себе, для чего она его позвала. Может, у них дома случилась какая-нибудь неприятность, и она хочет попросить у него совета? С тех пор, как он разговаривал с ее матерью, прошло много времени. Ради вспомнил последнее свидание с Мариной. Она настаивала тогда на том, чтобы восстановить прежние отношения. Если бы он согласился, наверное, между ними не осталось бы никаких недоразумений. Но присущая ему мнительность, его привычка до конца быть верным однажды принятым решениям часто мешали его отношениям с людьми, которые его любили.

Ради пригладил растрепавшиеся волосы, посмотрел на дорогу, по которой должна была прийти Марина. Она показалась в рано опустившихся на землю сумерках — похудевшая, в школьном, много раз лицованном-перелицованном пальтишке. Пораженный ее видом, он бросился к ней навстречу.

— Извини меня, что я позвала тебя в такую погоду… Как бы ты не простудился… Но я и не предполагала… — всхлипнула Марина.

— Что случилось?!

Марина положила руки ему на грудь, помолчала немного, колеблясь, а потом сказала:

— Ради… я была у Кирменова. Ты простишь меня?..

— Ступай, уходи прочь! — оттолкнул он ее.

Она наклонила голову. У нее дрожали губы и руки. Повернувшись к ней спиной, Ради стоял как каменный. Его любимой нанесли оскорбление, а он не мог отомстить за нее. Марина сделала еще одно усилие:

— Я запятнала наши чувства и готова нести наказание. Сколько ночей я не спала, сколько дум передумала, пока решилась увидеться с тобой. Поверь мне, я чиста…

— Ты лжешь!.. Я не могу на тебя смотреть, не хочу тебя слушать!

— Ради! — Марина закрыла лицо руками.

— Ты понимаешь, до чего довел тебя твой пошлый тип? Этакое ничтожество! Притворяется больным, скитается по лесу, ищет наивных дурочек. Но ты сама во всем виновата! Да, ты! А еще говорила: «Не могу без тебя жить!» Ложь! Ложь!

— Я не лгу, Ради! Я говорю правду, ничего плохого не случилось.

— А то, что ты ездила к этому… это тоже ничего не значит? — выкрикнул он прямо ей в лицо и зашагал в сторону Царевца.

Марина не знала, что ей делать. Две долгие недели она обдумывала каждое слово, каждый шаг — все возможные последствия своего признания. И что получилось? Он обидел ее, он высказал ей свое презрение… а главное… главное — Ради не хотел ее видеть.

Опершись о каменную кладку стены, Ради содрогался от горя. Марина расстегнула свое пальтецо и закутала его. Он не пошевельнулся. Просунув руки ему под мышки, она прижала его с силой к себе:

— Требуй от меня, что хочешь, я готова для тебя на все! Не могу я смотреть, как ты страдаешь. Ах, зачем я не послушалась твоих советов! Почему меня оскорбили твои слова? Как же я была глупа! А ведь знала, что ты меня любишь. Ты не говорил мне этого, но я была уверена. Каждая наша встреча, каждый наш взгляд говорили о том, что мы любим друг друга. Прости меня, ну, пожалуйста, прости! Позабудь все…

Поняв, что Ради не слышит ее, она умолкла. Склонилась и поцеловала его руку. Рука была ледяная.

Входя к Бабукчиевым, Владо Лютов тревожно спросил с порога:

— Где Ради?

Они тут же удалились в беседку.

— Так ты говоришь, переворот?

— Да, товарищ Бабукчиев. Ко мне на склад пришел мой двоюродный брат, артельщик 18-го полка. «Владо, — говорит, а сам озирается по сторонам, — чтоб тебя здесь не было! Все офицеры в казармах, полк в боевой готовности. Одна рота отправилась к лагерю. Пулеметчики заняли все дороги, ведущие в город. Вооруженные офицеры запаса выставили посты у почты и возле полицейских участков. Все караулы усилены. Завтра рано утром будет совершен переворот».

— А можно верить этому твоему двоюродному брату? Серьезный ли он человек?

— Он случайно подслушал разговор между начальником и одним полковником запаса. Собираются арестовать окружного управителя, околийского начальника, городского голову… и всех коммунистов, прямо по списку. «Посмотри, — сказал мне двоюродный брат, — что происходит на станции. В комнате начальника сидит офицер». — «Он же социалист», — ответил я ему. — «И широкие социалисты за переворот. Давай закрывай свой склад и сматывай удочки. Беги, спасай жену!»