Стефан Мокрев - Заря занимается

— Ты предупредил наших людей о том, что сговористы готовят переворот?

— Сразу же побежал в клуб. Да только перед туннелем меня вернул назад солдат. Мосты и туннели под военной охраной…

— Уже!

— Да, уже. Клуб закрыт.

— Раз закрыт, стало быть, наши предупреждены. Ведь наши депутаты Габровский и Вырбанов в Софии. Я думаю, что пока военные не посмеют поднять руку на партию. Но нам, на местах, надо быть ко всему готовыми…

— Забыл тебе сказать. Когда я шел к тебе, встретил бай Мильо. Он только успел мне крикнуть, что, мол, опять на шею народа ярмо наденут. Отправился на подводе разыскивать Денчева. Что будем делать, Ради?

— Поезжай в село. Если сможешь, призывай товарищей к оружию!

— А ты?

— Я немного выжду. Может, поступит приказ сверху. Если меня попытаются схватить, я не дамся.

Проводив Владо, Ради пошел к своим комсомольцам. Заглянул и к Якиму — в такое время он мог оказаться полезным. Яким перекинул через плечо ремешок фотоаппарата и направился к адвокатским конторам коммунистов.

Стемнело. Ради хотел сходить к Михаилу, но отец не пустил его. Он нервно расхаживал по дому, охваченный зловещими предчувствиями. Вошел в комнату сына, принялся что-то искать между книг, вытащил какую-то бумагу и тут же порвал ее на мелкие клочки. Взгляд его упал на календарь: на нем была дата — восьмое июня 1923 года.

Велико-Тырново проснулся осажденный со всех сторон войсками и пикетами заговорщиков. Население настороженно ждало дальнейшего развития событий. Двери и окна домов были плотно закрыты. Спущены занавески. Город затаился, словно перед бурей. Коммунисты задами и огородами пробирались из дома в дом, к товарищам, спрашивая друг друга, не поступило ли распоряжений относительно того, что им надлежит делать. Советовались меж собой, не пора ли взяться за оружие и направить его против заговорщиков. В городе быстро распространился слух о том, что жители Килифарево поднялись на антифашистское восстание.

Рано утром девятого июня [41] 9 июня 1923 г. объединенные силы крупной болгарской буржуазии — члены Военной лиги, реакционно настроенные офицеры, командовавшие армией, националистические македонские вооруженные отряды под руководством «Народного сговора» — при активной поддержке всех партий политической реакции в стране, при тайном участии монархии совершили военно-фашистский переворот. Правительство А. Стамболийского было свергнуто, а министры арестованы. В стране была установлена фашистская диктатура. в ворота дома Бабукчиевых громко застучали. Не дождавшись, пока им откроют, поручик Велизаров выломал замок и выстрелил из своего револьвера в Шаро, который яростно лаял на непрошеных гостей. Ради выскочил из окна, пробрался через двор скорняка Пеньо и спрятался в бане у тети Зойки. Зойка сбегала к испуганным родителям, как могла успокоила их, принесла Ради одежду, деньги и еду. Той же ночью он перебрался в Турецкий квартал к учителю Михайлову, но, узнав, что Найденов задержан, а Гаваза и Ешь-Милок, как и многие консервативно настроенные горожане и сынки богачей, встали на сторону участников переворота, ушел в Малую слободу. Сначала он думал укрыться у Марины. Но тут же отказался от этой мысли — к ней нужно было долго добираться на поезде, да и село, где она учительствовала, было почти у самой границы и кишело военными. Но самое главное — Марина была уже только воспоминанием, воспоминанием, которое он будет беречь в сердце до последнего вздоха.

Сидя на берегу, дед Минчо уже в третий раз вытаскивал удочку из воды. Леска пружинила у него в руках, он надеялся вытащить крупного сома, каких нередко ловил под раскидистой ивой, к которой был привязан его просмоленный каик. Старик улыбался. Он с трудом удерживал сома, пытавшегося сорваться с крючка, который крепко впился в его толстую губу. Увлекшись борьбой с рыбой, дед Минчо не заметил остановившегося у него за спиной человека.

— Дед, свези меня на тот берег, — попросил его Ради.

Еще позавчера старик бы просто отмахнулся, однако сейчас, когда по всему городу шли аресты, когда царские ищейки повсюду разыскивали коммунистов, хватали подряд ни в чем не повинных людей, он быстро отнес снасти в хибарку и, как был босой, бегом спустился к берегу и отвязал каик.

— Залезай, — сказал он. Его зоркие старческие глаза заметили пистолет, оттопыривавший карман тонкого пиджака юноши. Дед Минчо ухватился руками за проволоку, и каик заскользил по зеркальной поверхности Янтры. — Не нужны мне твои деньги. Я сегодня рыбы наловил. В добрый час! И береги себя! — сказал он на прощанье путнику и отвел лодку на место.

Ради не стал выходить на шоссе, а зашагал под вербами, что росли вдоль реки. Вскоре пивоваренная фабрика осталась позади. Он поднялся на взгорок. Огляделся, прислушался и быстрыми шагами двинулся по тропке, которая вела в Дылга-Лыку.

Небо все больше светлело. Проснулись в зарослях птицы. Из голой впадины Вятыра веяло утренней прохладой. Выглянув из кустов шиповника и удостоверившись, что кругом все спокойно, Ради еще быстрее заспешил к острым скалам, преграждавшим устье Янтры. Он намеревался до рассвета добраться до глухого леса над монастырем. Сердце его билось, словно было готово выпрыгнуть из груди, и он совсем запыхался. Ноги ныли, он едва волочил их по высокой траве склона, стараясь держаться в тени кустарника. Только бы добраться до леса и отдохнуть там немного — он так устал, что даже не мог ни на чем сосредоточиться. Из монастыря донеслись приглушенные удары клепала. Стало быть, миновало пять, а он не прошел и половины пути. Ради озабоченно огляделся вокруг, чтобы найти прямую дорогу. Кругом было пусто. Прямо перед ним начинались голые холмы, поросшие редким кустарником, за монастырем белели колья сельских виноградников. Он наметил путь через овраг, еще не освещенный солнцем, но силы почти оставили его, и он не сумел до него добраться. Присев у первого же виноградника, Ради вытянул усталые ноги.

Не допустил ли он ошибки, решив укрыться у Янки? Сколько воды утекло в Янтре со времени их встречи в арестантской! Село, где жила Янка, присоединилось к мятежному Килифарево, он мог сразу же рассчитывать на содействие, связавшись с двумя руководителями антифашистского восстания Трифоном Саралиевым и Георгием Поповым. Что бы он ни думал, как бы ни гадал, другого выхода не было. Владо и Христо арестовали в первые же часы после переворота по дороге в село, где они собирались поднять людей с оружием в руках или в крайнем случае укрыться на время, пока спадет первая волна повсеместных арестов коммунистов, членов Земледельческого союза и их единомышленников. Хубку спасло от ареста то, что она скоро ждала ребенка. Но многих других комсомольцев держали в полицейских участках. Хуже всего приходилось арестованным, содержавшимся в подвалах казармы. К их крикам вечерами с ужасом прислушивались жители города. Приходилось скрываться родственникам и друзьям видных коммунистов и комсомольцев. Многие из них подались в горы. В клубе произвели обыск, все окна в нем были разбиты, висевшая над входом вывеска вырвана с корнем и растоптана сапогами. Разбитыми окнами зияли и конторы адвокатов-коммунистов, лавки коммунистов-ремесленников.