Стефан Мокрев - Заря занимается

А теперь вдруг…

— Денка, — сказала она, волнуясь, — боюсь, как бы ребенок не был вам в тягость, сама знаешь, с малыми детьми хлопот не оберешься…

Денка не дала ей договорить, подтолкнула к калитке, — мол, иди, делай, что велели.

Юрданка словно на свет родилась. Она теперь возвращалась к Зойке только на ночь, целые дни проводила у Бабукчиевых. «Ох, кабы бачо Кольо удалось разузнать про Мильо, он обещал!.. — думала Юрданка. — Больше мне ничего не надо». Она огородила курятник, но петух находил в плетне лаз и, выбравшись на свободу, взлетал на покосившийся заборчик и кукарекал. Потом звал кур и вел их в огород, старательно прополотый Юрданкой.

— Бате, — сказала она как-то Бабукчиеву — люди вон уже за дома взялись. Поп Лефтер сбросил рясу, повязал голову белым платком и ну стучать.

— Ты на попа Лефтера не смотри, он с богом дружит.

— Да не только он. Вон и Яким перекрыл крышу, забор ставит. Вчера иду мимо, а он кричит: «Юрданка, ты что же это одним Бабукчиевым помогаешь! Помогла бы и мне». Бесстыдник! Может, и мы начнем?

Никола Бабукчиев все не решался приступить к ремонту дома и ограды. Потом, поразмыслив день-другой, нанял человека, поручил ему заготовку материала. Юрданка собрала на улице вывалившиеся из ограды камни и кое-как уложила их на место образовавшегося проема, чтобы во двор не забегали чужие собаки, на которых яростно набрасывался Того; а то раз ночью в огород забрела лошадь, потоптала овощи. Жители слободы расчищали улицы, освобождая проезжую часть для телег, подвозивших материалы для стройки.

Дом дяди Георгия стоял на главной улице напротив церкви. Он был большой, двухэтажный, на нижних окнах — деревянные резные ставни работы тревненских мастеров. Крыша дома с потемневшей от времени черепицей спереди переходила в широкий навес, опирающийся на дубовые балки. Под навесом, у двери закрытой теперь лавки, в которой некогда торговал сукном и широкими ткаными поясами дед Никола, построивший этот красивый дом, лежали два обтесанных серых камня.

Вечерело. На карнизах щебетали ласточки, солнце садилось за холмы. Дядя Георгий ввел гостей во двор, вымощенный плитками, между которыми пробивалась зеленая травка. Услышав стук калитки, тетя Недка и Пенчо вышли им навстречу. После объятий и поцелуев все поднялись на крыльцо. Деревянная лестница вела на веранду, выходившую в сад, с нее открывался вид на реку и горные вершины. С веранды можно было пройти в залу с деревянным потолком, посредине которого было изображено солнце. К ней примыкали две спальни и небольшая комната с окном, глядевшим во двор, где помещались хлев, водяная мельница и чесальная мастерская. Маленькую комнату отвели для Ради и Пенчо. Бабушка Зефира, Любка и Богдан устроились в большой спальне.

Дети Бабукчиевых давно не спали на мягкой постели. В этот вечер они легли рано. Успокоившись, не думая о землетрясении.

В открытое окошко заглянул похожий на серп месяц, залил комнату серебряным светом, засмотрелся на гостя. И Ради не мог оторвать от него глаз. Он вспомнил родной Тырново, лежавший теперь в развалинах, его несчастных жителей, переживших столько страданий, родной дом, беседку, где сейчас спали его отец и мать, Того и друзей, которых он давно не видел. Вспомнил холмы Царевец и Трапезицу, лес, Янтру… Ему показалось, что он слышит ее рокот, слышит легенды и сказания о храбрых братьях Асенях, о крестьянском вожде Ивайле, о царе Шишмане и патриархе Евфимии… [12] Иван Шишман (неизв. — 1395) — болгарский царь. Народ в своих преданиях увековечил его борьбу за независимость Болгарии. Евфимий (1327—1401) — последний патриарх Второго болгарского царства. Сердце его стучало от восторга.

Месяц скрылся. В окне слабо обозначился квадрат просветлевшего неба. Едва слышно журчала тревненская речушка, что бежала вдоль садовой ограды. Торопливо, споро застучал конек по мельничному жернову. Ради забылся и уснул.

Нет ничего прекраснее зари! Занявшись на востоке, она начинает рисовать акварелью причудливые картины на еще не проснувшемся небе, осыпает его блестками, пробуждает людей к труду, а птиц — к песне. Всякий раз — и зимой, и летом — заря другая, не похожая на прежнюю: еще прекраснее, еще красивее. И каждый раз она приносит с собой нечто неповторимое, дарит людям веру и надежду. Со дня сотворения мира заря — предвестник нового, творец новой жизни.

В этом доме вставали рано. Замычали коровы, послышался басок дяди Георгия. На дворе зашлепала стоптанными туфлями тетя Недка. Худенькая, с маленькими умными глазками, которые подмечали любую мелочь, подвижная, как суслик, она сновала по большому дому, беспрестанно шмыгала то в одну дверь, то в другую, в мгновение ока взлетала с нижнего этажа на верхний, поспевала заглянуть и на чесальню, и на мельницу, и в хлев, и в курятник.

Пенчо позвал соседских ребят: ему не терпелось похвастаться гостями — двоюродными братьями и сестрой. Потом все вместе отправились к ручью, который протекал под домом и внизу, у бойни, вливался в реку. Босые ноги горели, обожженные крапивой. Было решено ловить рыбу. Не предупредив мельника, Пенчо отвел воду. Ребята запрудили ручей и принялись шарить под камнями, в ямках и выбрасывать на берег серебристых рыбок. Малышня нанизывала рыбу на ивовые прутья. Потом все полезли в темный туннель под домом, добрались до большого мельничного колеса. В заводях было полно рыбы, и один мальчонка побежал за котелком.

Мельник скоро догадался о проделках ребят. Пожурил их для порядка, но и сам не удержался, спустился вниз и наловил рыбы на уху, а потом пустил воду: тетя Недка заметила, что конек перестал стучать.

— Дончо, Дончо, оглох ты, что ли? Мельница стоит, помольщики ждут, — крикнула она с площадки. Но когда дети принесли целый котелок рыбы, не стала их ругать, а сказала бабушке Зефире:

— Ты, сестра, искусная стряпуха, скажи, как ее приготовить?

Бабушке Зефире не сиделось без дела, она тут же подхватила котелок и принялась чистить рыбу.

Летнее солнце быстро прогревало холодный горный воздух. Все местные мальчишки ходили в школьных фуражках. Только Ради ходил с непокрытой головой — его фуражка осталась в развалинах школы, и в жару его не пускали на улицу, чтобы не заболела голова. А именно в эти часы его друзья бегали купаться на речку, заплывая в самые глубокие места. Как многие мальчишки в Тырново, он научился плавать и нырять в Янтру со скал напротив дома. От нечего делать Ради бродил по просторной усадьбе, заглядывал к Дончо на мельницу. Под навесом у дома всегда стояли на привязи лошадь или осел, на них привозили на мельницу рожь и пшеницу. Привыкшие к вольной жизни в горах, животные томились на привязи, кусались, лягались. Ради заходил в чесальню, в которой было пыльно и пахло старьем, а с потолка свисала паутина. Так провел он три-четыре дня, а в субботу тетя Недка позвала его: