Стефан Мокрев - Заря занимается

— Скоро приедем. Слезай, попьем водички из Гайдуцкого родника, — сказал он.

Родник притаился под старым буком, раскрывшим над ним широкий зеленый зонт, чтобы спрятать его от солнца. Почуяв воду, кобыла забила копытами.

— Потерпи. Немного осталось, — прикрикнул на нее дядя Георгий. Вскоре на взгорке показались деревенские дома на высоких каменных фундаментах. Он подвел коня к дому, окруженному колючим кустарником. Из-под ворот выскочил пес, злобно зарычавший на пришельцев. На балкон вышла полная женщина.

— Тота, слезь-ка, встреть нас. Не то твой пес штаны мне разорвет, — крикнул дядя Георгий.

Женщина схватила палку, прогнала пса и, узнав гостя, принялась вытирать руки о фартук.

— Бачо Георгий, вот уж кого не ждала! Какими судьбами? Давай же, заезжай! — она открыла ворота и, указав на Ради, спросила: — А это кто?

Когда они сели на балконе, дядя Георгий рассказал, что у него за дело. Нужен ему Мянко и еще двое таких же мастеров. А мальчонка этот из Тырнова, его семья осталась без крова.

— Мужчины, бачо Георгий, сено косят. И Мянко с ними в горах. Может, и заночуют там.

Дядя Георгий поморщился. К вечеру им нужно вернуться, лошадей взяли на день. Не хотелось держать дальше в неизвестности и Кольо — прошла целая неделя, как он получил от него письмо… Тота поняла его состояние и, бросив взгляд на Ради, стала крутить концы своего платка.

— Мянко тебе не откажет, бачо Георгий. Да и деньги нам нужны, но вот страда сейчас. Нельзя ли подождать немного…

— Чего ждать? Когда начнутся дожди? Ну-ка, скажи, какие у вас дела? Может, я помогу?

Тота стала перечислять: нужно убрать сено, заготовить дрова, отвезти зерно на мельницу…

— А ты, красавица, сложа руки будешь сидеть? Небось, жаль мужа от себя отпускать?

— Скажешь тоже, бачо Георгий…

— Тогда бери коня и поезжай за Мянко. Я сам отвезу зерно на мельницу. Будет вам и хлеб, и корм скоту.

— Погодите, хоть покормлю вас чем-нибудь, — предложила Тота.

— Не теряй зря времени, а то нам придется возвращаться в темноте. Есть у нас еда.

Тота сбегала в погреб, потом ее белый платок мелькнул в огороде. Поставив на стол бутылку сливовой ракии и огурцы, она ловко метнула свое крупное тело в седло и поскакала по горной дороге.

Мастер Мянко понял все с полуслова. Широко расставив длинные ноги, он стоял напротив дяди Георгия, одетый в такую же соломенную шляпу, какую купили Ради, хрустел пальцами своих больших рук и внимательно слушал.

— Дело ясное, о чем разговор, — произнес он в ответ. — Помочь людям надобно. Сговоримся, бачо Георгий. Сегодня какой день-то у нас? Среда? Хорошо, в понедельник утром мы будем в Трявне, а оттуда поедем в Тырново.

К седлу кобылы привязали два мешка зерна. Мянко взял в руки поводья и проводил гостей до Гайдуцкого родника.

Богдан и Ради, мастер Мянко и двое его помощников приехали в Тырново лишь к полудню. Поезда опаздывали: из Фракии везли войска, продовольствие, скот… На Стамболов мост уже пускали людей, но повозки и коляски ездили через Турецкий квартал. У лестницы, ведущей к Святой Горе, Ради остановился, поставил дорожную сумку и облокотился о деревянные перила. Рядом замер Богдан. Мастера скинули пилы, переметные сумы, из которых торчал плотницкий инструмент. Над причудливо расположившимся на крутых склонах Тырново ярко сияло солнце, несмотря на постигшую его беду он был все так же прекрасен. Ради посмотрел на восток, поискал глазами отчий дом. Увидев блеснувшую на солнце крышу беседки, он крикнул:

— Вон наш дом! — схватил сумку и побежал по дорожке. Как же он любил свой дивный родной город! Он знал в нем каждое деревце, каждый камень. Тропинка вела к мельничной запруде — вода в Янтре убыла, и можно было легко перейти на другой берег.

Пока его мать и Юрданка накрывали стол к обеду, отец повел мастеров осматривать дом. Ради увязался за ними. Они побывали в открытом курятнике, заглянули в подпол, чулан. Присев на корточки, разглядывали фундамент, ковыряли долотом и мастерками дыры и штукатурку, постукивали по балкам, по стенам и перегородкам. Поднялись наверх, зашли в комнаты, кухню. Мастер Мянко залез на разрушенную каменную ограду, вытянул длинную шею — осмотреть крышу.

— Бай Никола, счастье твое, что дом у тебя деревянный. Был бы он кирпичный, пришлось бы с ним повозиться. Не волнуйся, за месяц приведем его в порядок. Стоял сто лет, еще столько же протянет.

Бабукчиев вздохнул, словно гора с плеч упала:

— Да хоть и больше месяца. К зиме бы перебраться, я спасибо скажу.

— Переберетесь, бай Никола, переберетесь. И ребята помогут, — мастер похлопал Ради по плечу.

— Конечно, помогут. Сами видят, что нельзя жить на улице.

Мастера выкопали возле дома яму для извести, сколотили корыто, чтобы было в чем ее гасить. Прикатили бочку для дождевой воды, поставили рядом с ней котлы, и в тот же вечер Бабукчиев стал наполнять их водой. Гасить известь должны были ребята. Пока они отдыхали в Трявне, родители купили тачку для перевозки материалов, завалили весь двор планками, досками, под кроватью в беседке стоял ящик с гвоздями. Братья нашли мать похудевшей, одетой в старое домашнее платье. Кудрявые волосы отца поредели, в усах и бороде появилась седина. Привыкнув к порядкам в чужом доме, Юрданка чувствовала себя у Бабукчиевых своим человеком. Она, пожалуй, была здесь самой деятельной и бодрой, письмо Ради успокоило ее. Да и весточку она получила от Мильо. В слободе кипела жизнь. Тырновцы возвращались — те, кто жили на дачах, рано утром приезжали присмотреть за мастерами, а вечером уезжали обратно. Всюду что-то приколачивали, строили. По мостовым еще недавно тихих улиц громыхали повозки и телеги, доставлявшие строительные материалы, отвозившие мусор к реке. В теплом воздухе сильно пахло известкой, пылью и мусором. На безоблачном небе сияло солнце. Все спешили воспользоваться хорошей погодой.

Мастера начали выпрямлять и укреплять опорные столбы. Подкладывали под них новые камни, загоняли клинья, забивали большие гвозди.

Ради и Богдан споро гасили известь, от нее летели брызги, она шипела и пенилась в корыте. Соломенная шляпа Ради пришлась кстати. Его брат смастерил себе шапку из газеты. Ходили босиком, в коротких штанах. Руки побелели, кожа огрубела, под ногти забилась грязь. Не было времени выйти в город, повидаться с друзьями. Погасив последнее корыто, они сливали известковое молоко в яму и бежали купаться на Янтру. Сердце отца разрывалось на части при виде их выпиравших ключиц, тонких загорелых ног, ему жаль было заставлять их работать, но иначе избавиться от свалившейся на них беды не было возможности.

Мастера забрались на крышу. Приладили доску, по которой спускали вниз целую черепицу, а битую сбрасывали прямо вниз. Ради подхватывал черепицу и укладывал ее на землю, как показал мастер Мянко, а Богдан собирал лопатой осколки и отвозил их на тачке к реке.