Стефан Мокрев - Заря занимается

— Я буду настаивать, чтобы государство и городская управа выделили средства. Нельзя рассчитывать только на подаяния. Каждый день у меня перед дверью плачут люди, а мы их обманываем, глумимся над их несчастьем, — горячилась учительница. — Надеюсь, вы меня поддержите…

— Разумеется, барышня, — Хитров повесил трость на левую руку. — Прошу вас выслушать заявление солдата запаса Петра Досева Минева. Оставим пока других. Вероятно, и ваша папка полна подобных заявлений. — Хитров надел очки и прочитал: «Так как наш дом почти разрушен, а потому в нем нельзя жить, и я как глава семьи лишен возможности поддержать мою семью, потому что ранен и болен и совершенно не в состоянии работать…» Ммм… Хитров перевернул лист и пропустил несколько строк, чтобы не утомлять собеседницу. — Вот. «Прошу оказать помощь как моей семье, состоящей из пяти человек, так и мне, а также помочь починить дом… Проситель: Петр Досев Минев».

— Трагедия! — воскликнула Миткова. — Я тоже хочу прочитать вам, господин Хитров, только одно из многих подобных заявлений.

— Слушаю вас.

Миткова стала читать: «Заявление от Елены Христовой из города Тырново, жительницы слободы св. Богородицы. Рассчитывая на сострадание Общегражданского комитета, осмеливаюсь коленопреклоненно просить Вас о помощи, поскольку нахожусь в крайне бедственном положении. Мой муж — портной, ему 70 лет, работать он совсем не может, на моем иждивении две дочери, муж одной из них еще в армии, два сына — тоже солдаты, семейные…» Нет, не могу дальше, — разволновалась учительница, — сил моих нет больше… Какой мы комитет? Куда смотрит государство? Куда смотрит управа?

— Наша управа, дорогая барышня, еще до землетрясения обанкротилась. Да, — развел руками Хитров, — она не может привести в порядок счета еще со времени свадьбы царя Фердинанда. По сей день восстанавливаются суммы, потраченные на «закуску и выпивку».

— Ах так?! На «закуску и выпивку», царские свадьбы, войны, а народ — ходи голодный, наг и бос! Пусть эти расходы оплатят государство, дворец…

Панчо Хитров оглянулся по сторонам, не слышал ли кто-нибудь слов девушки, схватил ее за руку и прошептал:

— Успокойтесь, барышня. Так можно и пострадать, ведь вы учительница.

— Да, я учительница, народная учительница, господин Хитров. Запомните это! И поддержите меня.

Хитров обещал ей свою поддержку и повел ее в комнату, где заседал комитет.

Председателем Общегражданского комитета был владыка. Однако его высокопреосвященство удалился из города на безопасное расстояние, в Присовский девичий монастырь, и ни разу не участвовал в заседаниях. Замещали его главный советник архиерея или какой-нибудь священник. Когда Хитров и Миткова вошли в комнату, председательствовавший на заседании священник приветствовал их кивком головы, указал на свободные стулья в первых рядах и продолжал:

— Как я уже имел честь сообщить уважаемым членам комитета, сегодня мы должны уделить особое внимание обращению председателя городской управы господина Станчо Крыстева…

Учительница откинулась на спинку стула, ожидая услышать новости, которые согреют сердца попавших в беду сограждан. Председательствующий взял в руки обращение и начал читать:

«Как вам известно, уважаемые дамы и господа, завтра состоится праздник по случаю восшествия на престол его величества царя болгарского. Во временной церкви на Марином поле будет отслужен молебен, на который приглашаются все граждане нашего города…»

Миткова посмотрела на Хитрова. Тот низко опустил голову, подперев подбородок тростью, и, подобно Митковой, удивлялся: неужели только для этого их и созвали на заседание?

— Есть приказ в этот день украсить город флагами, — закончил священник и убрал свои длинные волосы под камилавку. Многие члены комитета собрались уходить.

— Это и вся повестка дня, отче? — спросил Хитров. — В моей папке уже много времени лежат заявления о помощи. Давайте рассмотрим их. Люди давно ждут ответа.

Ему ответили, что повестка дня исчерпана. Тут Хитров заметил, что Миткова дрожит от возмущения и понял, что сейчас произойдет нечто весьма неприятное. Так и случилось:

— У наших земляков нет денег на то, чтобы обеспечить себе крышу над головой, к тому же зима на носу, а управа хочет вывесить флаги на разрушенных домах. Какая ирония, господа!.. Я подаю в отставку.

Присутствующие начали отговаривать учительницу.

— Не уговаривайте меня, пожалуйста. Требую принять мою отставку. Я расскажу моим землякам, тем, кого я представляю, почему я ушла из комитета. Сегодня же пойду по домам и все расскажу. Вот архив, — Миткова бросила папку на стол и вышла. Члены комитета начали расходиться.

Вернувшиеся с фронта солдаты завезли в Велико-Тырново холеру. Первым заболел фельдфебель из Чолаковой слободы. За ним — знаменосец 20-го полка, затем двое в Турецком квартале. Азиатская холера? Тырновцы пришли в смятение. «Холера» — в ужасе шептали женщины. «Холера» — говорили перепуганные дети. «Холера, холера, холера…» — передавалось из уст в уста слово, которое было пострашнее землетрясения. Окружной врач собрал у себя на даче городских и участковых врачей и фельдшеров. На другой день глашатай обошел все кварталы. Люди совсем переполошились: было велено кипятить воду, не употреблять в пищу сырые овощи… На зданиях окружной и городской амбулаторий и на дверях школ вывесили листовки, рассказывающие о мерах по предупреждению эпидемии. Медицинские учреждения обязывали граждан немедленно сообщать о новых случаях заболеваний.

Тырново замер. Город снова был отрезан от всего мира. До каких же пор? Будет ли конец несчастьям?.. Строители подсчитывали заработки, забирали инструменты и разъезжались по домам. Те, у кого были дачи, опять покинули город, некоторые ставили палатки в глухих местах Дервене, Ксилофоре, на Мармарлии.

Никола Бабукчиев пришел в этот день домой на обед бледный, как полотно. Он дрожал от страха за свою семью, каждую крошечную царапину мазал йодом. Все смотрели на него с удивлением — совсем другим человеком стал когда-то уравновешенный банковский чиновник. Он принес с собой бутылку со спиртом и пакетик сулемы. Развел сулему в тазике, который теперь стоял на каменной ограде возле кухни. Сейчас вся семья, прежде чем войти в дом, должна была ополаскивать руки в красноватой жидкости. Он наливал спирт в тарелки и поджигал его — только после этого на них раскладывали еду.

Мастера оштукатурили комнату бабушки Зефиры. Побелку стен, ремонт подвала — все остальное было отложено до весны: «коли останемся живы».

— Пенчо, ты тоже поезжай с мастерами, — сказал Бабукчиев, когда все встали из-за стола. — Так для тебя будет лучше. Деньги на билет есть?.. Хорошо, купи тогда, раз дядя тебе дал. Доброго пути! Большой привет матери, отцу.