Стефан Мокрев - Заря занимается

— Насколько мне известно, он болен.

— Вынужденная болезнь. В противном случае его мобилизуют.

Уходя, Ради поинтересовался:

— Освободят сына вашей подопечной?

— В другое время его приговорили бы по меньшей мере к году тюремного заключения. Но сейчас им нужны солдаты. Думаю, что его освободят. Подождите, товарищ Бабукчиев, — Габровский положил руку ему на плечо. — Пожалуйста, не ходите прямо к Иванову. Вы понимаете меня?

Ради направился к площади, хотя Димитр Иванов жил у клуба «Надежда». Он медленно шагал по тротуару. Останавливался, читал объявления, а сам все время думал о встрече с Димитром. Димитр был лучшим гимнастом в Тырново, капитаном спортивной команды, участники которой упражнялись на коне, брусьях и на перекладине. Его отец, бывший учитель, тщедушный больной человечек, еле передвигался по улицам, опираясь на железную трость. Одна из сестер Димитра работала учительницей в селе, младший брат учился вместе с Ради. Закончив гимназию, Димитр где-то пропадал и вернулся в Тырново сильно похудевшим. Он слыл сообразительным, умным парнем.

Иванов ждал Ради. В комнате со спущенной миткалевой занавеской было душно. Половиков на полу не было, одна из двух железных кроватей стояла неубранной. На столе у окна в беспорядке лежали открытая коробка красок, копировальная бумага, стоял пузырек с клеем: видимо, снимали с чего-то копию.

— Здравствуй, Ради, — Димитр подал ему стул, а сам лег на неубранную постель. — Надоела мне эта работа, — показал Димитр на стол, не объяснив, что это за работа. — Когда вы думаете устроить концерт?

— В субботу вечером.

— Включите в программу гимнастические номера. Михаил Пенков знает. Ты ведь не имеешь ничего против?

— …

— Ты почему молчишь? Я, один товарищ из Килифарево и разумеется, ты, покажем один номер. Нужно использовать концерты в госпиталях, — подчеркнул он последние слова, — в наших целях.

Ради собирался что-то сказать.

— Подожди! Твой брат и Косьо Кисимов подготавливают зал. Мы с тобой тренироваться пойдем на Богатырское место или… и здесь можно. Генеральная репетиция там, на сцене в госпитале.

— А успеем? Я не знаю гимнастических упражнений. Программа еще не подготовлена.

— Программу подготовят Михалца, Русана и Марина. Упражнения ты выучишь. Какой сегодня день?

— Вторник.

— Вторник, — он стал считать на пальцах, — среда, четверг, пятница… прибавь и целый день субботы. Ого, времени сколько!.. Четыре дня.

Тренироваться стали не на Богатырском месте, а у реки, у мельничной запруды. Сначала Димитр объяснял, рисовал на песке фигуры, а остальные стояли в стороне и слушали. Потом он командовал: «Раз — два — три, раз — два — три…» Дело шло. Трудности вышли только с «пирамидой». Килифарец приседал на свои крепкие ноги, Димитр ловко вставал на его левое колено, вскидывал руки и прыгал ему на плечо. Ради делал то же самое, но не мог удержаться и ломал пирамиду. Попробовали раз, два — не получалось. Бросились в воду освежиться, поплыли к утесу, прыгали со скал «первой и второй категории», Ради прыгнул с «третьей».

— Ты гимнаст что надо. Трусишь немного. Но зато, смотрю я, ты такой худой, что мы и «колесо» сможем сделать.

Последняя репетиция проходила в комнате Ради. Аккомпанировал Вапорджиев. Бабушка Зефира принесла гимнастам кофе, поставила поднос на стол и уселась смотреть.

— Вот не ожидал, что мой дом гимнастическим залом станет. Что еще придумаете? — спросил вечером Никола Бабукчиев.

Отправились в госпиталь знакомиться со сценой. Сцена была сделана из досок, положенных на деревянные козлы без единого гвоздя. Занавесом служили больничные простыни. Поднимались на сцену по двум ящикам из-под патронов.

— Так себе. Нужны толстые доски, ширина, — недовольно бурчал килифарец.

— Да, да. Ширина, простор, — развел руками Кисимов, который не знал, зачем нужны новые материалы.

Поручик-санитар, занимавшийся просветительной работой в больнице, вызвал кладовщика. Пошли во двор за досками — те, что там валялись, не годились для дела. Так они обошли почти все склады и подвалы. Килифарец заглядывал всюду, куда надо и не надо.

— Смотри в оба, Ради, — тихонько шепнул Иванов.

Выходя из оружейного склада, они столкнулись со Слави Хаджиславчевым. Тот уставился на ребят так, словно хотел просверлить их насквозь своим взглядом.

— Что вам здесь нужно?

Однако увидев поручика, Хаджиславчев козырнул и гордой походкой отправился к штабу.

— Такому только попадись… — зло посмотрел ему вслед Димитр.

Лишь на генеральной репетиции заметили, что занавес не закрывает всей сцены. Простыни взяли со свободных больничных коек, но проволоки, чтобы их натянуть, не было. Ребят снова повели по складам, на этот раз в группе были Косьо, Ради и Русана.

Вечер начался поздно. Зал был маленький, а публики много. Из столовой принесли скамейки, но их не хватило, люди стояли в проходах и у стен. Пришли офицеры и солдаты из гарнизона. Кроме юморески, Косьо прочитал «Ополченцы на Шипке» Ивана Вазова, причем так проникновенно, что зрители слушали, затаив дыхание. Марина в этот вечер читала плохо, каким-то сдавленным голосом. Разнообразие внесли гимнастические упражнения в сопровождении виолончели. Припадая на левую ногу, из толпы раненых вышел солдат с орденом за храбрость на груди, с двумя нашивками на погонах и, пытаясь подражать артистам, с чувством продекламировал стихотворение Петефи. На сцену поднялся гадульщик, заиграл народную песню, вытянул мелодию до конца и неожиданно перешел на рученицу. Раненые постукивали деревянными ногами, костылями, налымами. Артистов проводили возгласами «Ура!». На прощанье им подарили по караваю солдатского хлеба из чистой пшеницы — по карточкам выдавали хлеб с примесью кукурузной и просяной муки. Раненый, читавший Петефи, проводил их до самого выхода из госпиталя, где его остановил часовой.

Взяв Русану под руку, Марина гордо держалась в стороне. Ради оставил товарищей и подошел к девушкам.

— Я и гимнастом заделался, — сказал он.

— Раз нужно, — улыбнулась Русана.

Улицы спали. Подошли патрульные с примкнутыми к ружьям штыками, посмотрели, что тут за поздние прохожие, и скрылись в темноте. Разговаривали тихо, приглушенно. Русана скоро ушла. Отстав от остальных, Марина и Ради шагали молча.

Вскоре все разошлись. У Царевца Марина и Ради остановились. Сейчас они расстанутся, не сказав друг другу ни слова, а потом до утра будут думать о том, что не было высказано. Марина подняла глаза. Лицо Ради, как ей показалось, было исполнено решимости.

— Марина!.. — он сжал ее руку. В его голосе слышались и мольба, и любовь.

— Ради, спасибо тебе. «Для тех, кто понимает друг друга, слова излишни», — вспомнила Марина его слова.