Стефан Мокрев - Заря занимается

— Разденься, Марина, — помог он ей снять пальтишко, которое помнил еще с восьмого класса. — Ну, расскажи же что-нибудь.

— Что тебе сказать?.. Знаешь, когда ты был в деревне, я все свои мысли, все свои чувства поверяла деревьям, траве, скалам Царевца и Дервене. И сейчас, прежде чем прийти к тебе, я опять мысленно говорила с тобой. А теперь у меня в душе пусто.

— Ну, повтори хоть то, что ты говорила деревьям. Они знают, а я — нет. Впрочем, я рад и тому, что ты хоть думала обо мне.

Марина взяла его руку и долго не отпускала ее.

— Мы так мало бываем вместе. Уж так все складывается, — сказал Ради, целуя ей руку.

— Ну что ты! — смутилась Марина и отошла к окну.

— Я так счастлив…

— Что? — переспросила Марина, не оборачиваясь.

— Счастлив, что ты в моей комнате… В нашей, Марина, комнате…

Она прислонилась лбом к холодному стеклу. Стояла, не смея пошевелиться, застигнутая врасплох его словами.

— Осталось еще немного, совсем немного. Скоро мы кончим гимназию, а потом…

— Ох, Ради! Молчи, я боюсь за наше счастье…

— Кого боишься? Себя? Скажи!

Марина присела на краешек дивана. На улице совсем стемнело, а ей не хотелось никуда уходить. Ей было хорошо с ним, его преданность трогала ее до слез.

Ради вспомнил о торбе с гостинцами. Бумага зашелестела у него в руках. Марина смотрела, как внимательно он прочитывает надписи на пакетах. Заметив ее взгляд, Ради начал читать вслух:

— От тетки Миланы сушеные персики. Попробуй, Марина! А это — сало от бабушки Катины, — продолжал он, отделяя самый большой кусок. — Это тебе! Смотри-ка, Герой! Помнишь, я тебе рассказывал об этом чудаке. Посылает брынзу… Это тоже тебе. А вот табак и спички от Асена, — говорил Ради с улыбкой, вынимая другие пакеты. А это… печенье от Хубки, — положил он коробку перед Мариной.

— Я хочу, чтобы ты познакомил меня с Хубкой. Знаешь, я начинаю уже ревновать…

— Марина!

— Да ты весь покраснел! Сам себя выдаешь!

— Я говорил ей о тебе. И вообще, она тебя знает и хочет научиться декламировать стихи, как ты… Такая, знаешь… смелая девушка… — начал он, но так и не докончил своей мысли.

— Смелая?.. А ты откуда знаешь?

— Я потом тебе расскажу…

— А ты больше не приходишь в Дервене, знаешь, там прекрасно и зимой. Мы были там позавчера.

— С кем же ты там была?

— С Таневской.

Ради нахмурился, сжал губы. На лице его ясно читалась неприязнь.

— Что с тобой, Ради? — всполошилась Марина, схватив его за руку.

— Ах, оставь! — отдернул он руку. — Не выношу даже имени этой женщины. Когда я был в деревне, мне становилось не по себе при одной только мысли, что ты можешь встречаться с ней.

— Мы говорили с ней о том, что нужно привлечь Кисимова к участию в комедии, которую мы сейчас репетируем…

— Послушай, Марина, ты больше не станешь встречаться с этой распутницей! Я этого требую! — топнул ногой Ради.

Она надела берет, потом пальто. Посмотрела на него еще раз: от злости его лицо побледнело. Таким она его не знала.

— Видно, я первая, кому приходится испытывать твой диктат. Если ты когда-нибудь будешь вот так же навязывать свою диктатуру обществу, хорошего мало.

— Вот они, плоды ее влияния. Сразу заметно. Хорошо, если этим оно и ограничится… — не смог сдержаться Ради.

Марина вышла, не попрощавшись. Окно смотрело на него пустыми стеклянными глазами. На кушетке лежали забытые Мариной гостинцы. Ради рассовал их по карманам шинели и бросился ее догонять.

— Марина! Марина! — окликнул он, заметив во мраке удалявшуюся фигурку.

Марина шла быстро, обиженная его словами.

— Подожди же! — взмолился он. — Ты забыла гостинцы.

Она остановилась, искоса взглянув на него, вероятно, боялась увидеть опять незнакомое злое лицо, от которого становилось холоднее, чем ото льда под ногами. Она стояла и безучастно смотрела, как он распихивает пакеты по карманам ее пальто. Потом он сжал ей руки, касаясь головой ее плеча. Она ждала молча. Ждала хотя бы одного ласкового слова. Однако Ради, уверенный в том, что в ее дружбе с Таневской таится угроза, и не думал извиняться.

— И ничего другого ты мне не скажешь? Тогда прощай, — высвободила Марина свои руки и пошла, надеясь, что он опять ее догонит. Но Ради не сдвинулся с места.

Закопченные балки, голый пол, две кровати, покрытые грубым домотканым одеялом, придавали комнате со скошенным потолком мрачный вид. Михаил Пенков нервничал. Маятник старых часов, мерно постукивая, подводил маленькую стрелку к шести, показывая время, когда должно было собраться руководство молодежной группы. Но вот в глухом переулке послышались шаги, хлопнула калитка. В дверях показался Димитр Иванов. Покашливая, он принялся отряхивать снег с пальто. Горло у него было завязано. Подсаживаясь к жаровне и вороша щипцами гаснущие угли, он сказал:

— Замучил меня кашель. А что, товарищей еще нет?

Михалца пожал плечами: это опоздание уже начинало его тревожить. Особенно он беспокоился за Ради Бабукчиева. В последнее время тот стал раздражительным и больше отмалчивался. Удивлял всех своими отросшими волосами, на которых не держалась фуражка, и часто ходил вовсе без нее. Михаил догадывался, в чем дело, но не решался спросить напрямик. Надо бы поговорить об этом с Русаной; он давно ее не видел и ждал сегодня. Часы стучали громче, из своего оконца показалась кукушка. Повернувшись, она прокуковала шесть раз. В это время за дверью послышались мужские шаги — кто-то тщательно вытирал ноги о половичок. Ради встряхнул волосами, с них упал мокрый снег. За ним вошел Владо Лютов, неразлучный его товарищ после поездки в село. Бабукчиев кинул шинель на кровать и только после этого подал руку Иванову, а потом Михалце. Вытащил согнутую вдвое тетрадь, бросил на стол, сел на кровать. Лютов тоже снял свое серое пальто, перешитое из солдатской шинели, подул на руки и присел рядом.

— Мы кого-нибудь ждем? — огляделся но сторонам Ради.

Михаил ответил:

— Русану, а может, придет и Стефан Денчев.

— Не курите, — попросил их Димитр Иванов. — Давайте начнем. Мне что-то нездоровится.

— Что ж, начнем, — согласился Ради. — Товарищ Лютов расскажет нам о бунте в его селе. Как вам известно, это цель нашей встречи. Заслушаем его сообщение, примем решение. А там посмотрим, что скажут товарищи из партийного комитета. Товарищ Габровский сейчас в Софии. Владо, начинай!

Лютов сглотнул слюну. С непривычки вначале говорил несобранно, запинаясь. Постукивал ногой, словно подгоняя свои мысли. В некоторых местах Ради дополнял его несвязные выражения. Но постепенно Владо приободрился и увлекся, особенно когда приступил к описанию подробностей сельского бунта. Он то и дело упоминал имена Героя, тетки Миланы. Позавчера, после того как в селе побывало околийское начальство, туда выехал следователь военной прокуратуры. Это было новостью даже для Ради — Владо забыл ему об этом рассказать.