Стефан Мокрев - Заря занимается

— Все в порядке. Может, позвать ее?

— Не нужно! Еще неизвестно, что за болезнь.

— Стало быть, сватья совсем плоха…

Кивнув головой с отчаянным видом, Никола застучал тростью по мостовой.

Ради вернулся без фельдшера и тут же отправился за Зойкой: ее велела позвать бабушка.

Бабушка Зефира лежала почти неподвижно, устремив взгляд на образа. Лампадка, огонек которой придавал ей надежду, погасла. Кончилось масло: его не хватало даже для готовки. Она же внушила себе, что как только угаснет лампада, угаснет и она сама. Губы у нее посинели, ноги были холодными, как лед, несмотря на горячие кирпичи, которые то и дело меняла дочь. Возле кровати стоял медный тазик с раствором уксуса для компрессов — больной казалось, что внутри у нее полыхает огонь. Что положение ее серьезно, бабушка Зефира чувствовала и по желтому, словно лимон, лицу зятя, который часто заглядывал в комнату, чтобы подбодрить ее. Денка открывала дверь локтем, посуду, из которой ела мать, подхватывала полотенцем. В доме не говорили, а шептали. Это еще больше пугало больную. По ее горевшим щекам текли слезы, но у нее не было сил вытереть их. Ослабевшим голосом она повторяла чуть слышно: «Был бы здесь Богданчо, он бы меня не оставил… Что он делает в Софии?..»

Пришла Зойка. В ответ на совет беречься от возможной заразы только отмахнулась…

— Ко мне никакая хворь не пристает. Матушка, а вот и я. Да ты не бойся! — она схватила руку бабушки Зефиры и заметила, что та совсем вялая. Заговорила громко, чтобы больная ее слышала: — Дайте мне керосину, я ее сейчас разотру, да еще кирпичей горячих, чтобы приложить к пояснице! Нужно, чтобы она вспотела хорошенько. Матушка, все ладно будет! Помнишь, как я тебя в бане растирала? Поставь сюда керосин, Денка. Свари липового чаю. Открой окно!

— Она не разрешает, говорит, что ей холодно…

— Где больным знать, что им хорошо, а что плохо. Открой!

Бабушка Зефира немного приободрилась. Попросила еще чаю, но вскоре опять тяжело задышала и впала в беспамятство.

— Ой, Зоечка, мама отходит, — всхлипнула Денка.

Зойка вывела ее на кухню. Зажгла сигарету от уголька в печке.

— Готовьтесь. Не жилец на этом свете бабушка Зефира…

Ради обнял мать и увел ее в столовую, пытаясь утешить. Потом попросил Зойку не уходить, хлопнул дверью и без шапки понесся в сторону Народного банка. У здания управы он встретил отца, который вел пленного сербского доктора с погонами полковника на новой серо-зеленой куртке. Отец и сын переглянулись, поняв друг друга без слов. Но все же решили выслушать, что скажет доктор.

Доктор подсел к больной. Пощупал ее пульс. Откинул одеяло и осмотрел кожу. Бабушка Зефира, с трудом облизав сухие губы распухшим языком, тихо сказала:

— Спасибо тебе, доктор. И вам, дети…

А потом обратила свой взгляд к образам. Денка тут же принесла бутылку, подлила масло в лампадку и зажгла ее. Больная улыбнулась и чуть слышно произнесла:

— Богданчо, Богданчо…

Это были последние ее слова.

— Доктор, что у нее за болезнь? — спросил Никола Бабукчиев, вынимая кошелек.

— Пятнистый тиф, — ответил доктор и дал знак, что не возьмет денег. Потом добавил: — Жаль, опоздали вы. Сердце у нее здоровое, может, протянет до утра. Под карантин не стану вас ставить… Все прокипятите, будьте осторожны!

К полуночи Шаро зловеще завыл. Бабушка Зефира умирала. Шел первый снег.

Затих дом Бабукчиевых. Сохранявшийся годами порядок нарушился. Хозяин возвращался теперь с работы пораньше, чтобы взять на себя часть работы по дому, которую делала покойная, остальные заботы целиком легли на плечи Денки. Любка вернулась домой, но спать в комнате бабушки Зефиры не стала — комнату заперли на ключ. Пришло письмо от Богдана, он сообщал в нем о поступлении в университет и о том, что пока еще не нашел работы. Никола Бабукчиев часто запирался в спальне: он был подавлен, как-то сразу постарел. Его жалованья не хватало даже на питание, а надо было купить детям одежду — старая уже вся износилась. Вот Ради заканчивает гимназию, стало быть, скоро перестанет носить форму… Бабукчиев спускался в подвал, рубил на дрова старые колья, корыта, кадки. С тяжелым сердцем оглядывал пустой сарай — когда раньше он оставлял семью без дров? Война тянулась уже четвертый год, и конца ей не было видно. Было трудно жить, трудно дышать…

Ради пошел в клуб. Несколько человек, усевшись вокруг печки, читали последние новости в «Работническом вестнике». Красная Армия разбила немцев, предпринявших вероломное наступление после перемирия, заключенного с Советской Россией. На южном фронте болгарские солдаты, брошенные союзниками, оборванные, босые и голодные, взбунтовались, требуя мира.

В клуб вошли Стефан Денчев и Владо Лютов. Ради подсел к ним. У обоих были важные новости: Ботьо Атанасов и его взвод были преданы военному трибуналу за то, что организовали на фронте солдатские комитеты. Косьо Кисимов пришел в отпуск. В селе женщины под предводительством Миланы растащили сгруженный перед зданием общины строительный материал для сыроварни, куда весной им предстояло сдавать молоко.

— Твоих людей и стужа не пугает, товарищ Бабукчиев, — сказал Денчев.

Лютов заерзал на стуле, видимо, хотел что-то добавить, но сдержался. Под предлогом, что он привез Ради гостинцы, предложил ему выйти. Они зашли сначала в швейную мастерскую, чтобы взять оставленную там торбу, на которой химическим карандашом было написано: «Р. Бабукчиеву». Затем тронулись дальше по раскисшему снегу. Лютов начал рассказывать об инциденте в селе. Кмет подал в отставку. Солдаты-отпускники отказывались возвращаться на фронт. В село прибыл околийский начальник с двумя конными стражниками, чтобы расследовать женские бунты, но встретил отпор в лице Героя, объявившего себя комендантом. Христо и Спас, как когда-то они с Ради, расклеили лозунги с требованием мира и республики. Поговаривали, что в село вскоре прибудут регулярные войска…

— Я думаю, что партийному комитету или руководству молодежной группы необходимо обсудить эти события. Наши люди должны знать, как поступать в подобных случаях. Раз уж мы взялись за это дело, товарищ Бабукчиев, надо довести его до конца, — заключил Владо.

— Я поговорю с товарищем Габровским. Сейчас же отправлюсь к нему в контору.

Вернувшись домой, Ради застал у себя в комнате Марину. Он бросился к ней, снимая на ходу шинель.

— Вот это называется сюрприз! Иди сюда! — он усадил ее на кушетку и сам сел рядом.

— Соскучилась я по тебе, Ради. Только в клубе и видимся изредка.

С тех пор как Ради возвратился из села, на него навалилось множество дел. Прежде всего экзамены. Он серьезно готовился к ним. Зубрил французский и решал задачи по математике — эти предметы были для него самыми трудными. Много времени отнимала и работа с молодежью. Заседания молодежного руководства вел по-прежнему Пенков. Он с нескрываемой гордостью зачитывал имена новых членов: двое рабочих, гимназистка и трое гимназистов… Умерла бабушка Зефира. Пришла зима: с ветрами, морозами, оттепелями.