Стефан Мокрев - Заря занимается

— Знаю. И вот что я тебе скажу: теперь я буду за мир радеть. Не гляди, что я женщина. Понял? А ты ступай к ребятам, помоги им.

— А они примут меня?

— Ты это оставь на меня. — Немного помолчав и явно смягчившись, Милана спросила: — Ну, а как поживает твоя мать, как сестра?

— Мама едва с цыплятами управляется, не жилец она на этом свете… сестра в поле убивается на работе одна-одинешенька, детей с горя шпыняет. Зять-то в одном полку служит с Катининым Митьо…

Милана хотела было спросить, почему он не помогает хоть дома по хозяйству, но в это время во двор вошел Владо Лютов. Увидев Героя, Владо в нерешительности остановился.

— Ну, чего тебе? — поднялась ему навстречу Милана, отряхивая с подола пустые стручки.

— Мне надобно тебе кое-что сказать, тетка Милана. Давай отойдем в сторонку.

Герой скрипнул зубами. Рассердился, что от него таятся.

— Здесь все свои, Владо. Говори! — успокоила парня Милана.

Владо посмотрел на Героя, перевел взгляд на женщину и, встретившись с ней глазами, сказал, что Ради вечером не вернется домой, к чтобы его больше ни о чем не расспрашивали, резко повернулся и быстро вышел со двора.

— А у этого что за дела с Бабукчиевым? — не смог скрыть своего удивления Герой.

— Вся молодежь к нему ходит: кто из-за вечеринки, кто побеседовать, книжку почитать. Ты бы видел, сколько у него книжек! И все ему присылают. Славный он парень! Управится с делами, какие я ему поручила, и за книги. Смирный, уважительный… И за чистотой следит, в горнице у него соринки не увидишь. И со Спасом моим, как братья, ладят. Погляжу, как они сидят вот здесь на скамье и беседуют — сердце радуется. Правда, я не больно-то разумею, о чем там они речи ведут. Все такие слова… книжные. В рубашке родилась та девка, которая в его дом хозяйкой войдет.

— Наша Хубка, говорят, возле него увивается.

— Тсс! И слышать об этом не хочу! Ну-ка, помоги мне перенести фасоль на солнце. Хубкин отец — небось, знаешь, что он за человек, — свою дочь за социалиста ни за что не отдаст. Сама-то она в мать пошла: и лицом пригожа, и к людям уважительна… Да и мала она еще.

— Это делу не помеха. Тут главное — любовь, тетка Милана.

— Да какая там любовь! Только познакомились и уж полюбили?… Мне ли не знать?

Ради застал в хибаре Стайко — тот собирался уже идти в село. Узнав, что бате Ради останется ночевать на винограднике, он схватил пустую жестянку и принялся колотить по ней палкой, поднимая шум на всю округу и распугивая дроздов и собак. Ради уселся с книжкой Бакунина в тени ореха. Снова и снова перечитывал он особенно интересные места. Возмущался несостоятельностью рассуждений о свободной личности и «свободе масс». Разве «масса» не есть рабочие, крестьяне, служащие? Что они представляют собой без общего политического руководства против организованной силы буржуазии? А где место партии, пролетариата? Ради вспомнил Георгия Попова, всех своих соучеников-анархистов, которые, исповедуя идею свободы, не понимали законов развития общества, так хорошо объясненных марксистами… Вот бы сейчас ему встретиться с Таневской, он бы камня на камне не оставил от ее рассуждений о диктатуре пролетариата…

За этим занятием его застал Владо Лютов, который явился с набитым едой рюкзаком на спине и бидоном кислого молока.

Репетиция прошла на этот раз особенно хорошо. Хубка декламировала с чувством. Ради ни разу ее не перебил, не заставил повторить отдельные строфы. Юмористические сценки вызвали смех и восклицания, исполнители этих сценок вполне вошли в свою роль — действие протекало живо, увлекательно. Ребята старались показать, что они кое-чему научились у Ради Бабукчиева, которого считали организатором акции с лозунгами, не оставившей никого равнодушным в их селе.

Солнце зашло. Фиолетовые сумерки окутали холм. Стайко отправился ладить капканы: один он пристроил у кукурузного поля, а другой на тропинке, которая вела в овраг. Артисты пошли по домам. В хибаре остались только Ради и Владо Лютов. Возвратившись, Стайко увидел свой топчан под мушмулой.

Дивные ночи стоят накануне сбора винограда! Виноградные лозы клонятся к земле под тяжестью янтарных гроздьев. Таинственно шуршат сухие кукурузные листья. Тихим стоном, словно кто-то едва касается струн, отзывается во сне мушмула. Из оврага тянет прохладой, ухо улавливает ровное журчание обмелевшего ручейка. Подает голос ночная птица — он далеко разносится во мраке. На небе мерцают россыпи далеких звезд. Поют свою песню в честь плодородия сверчки. И вдруг все смолкает. Угомонилась и природа. Наступает ночной покой.

Ради вздрогнул: где-то поблизости залаяла лисица. На соседнем винограднике прогремел выстрел. Пискнул ежик, заскулили собаки. Стайко крикнул со своего «наблюдательного поста»: «У-у-у!»

И снова воцарилась тишина теплой августовской ночи.

Ради вспомнил о своих письмах отцу, Михаилу и Марине, которые он недавно отправил с Владо. Это первые письма, которые они получат от него со времени его отъезда в село. Домашние должны остаться довольны: у него все в порядке, он здоров и усердно занимается, — писал он им. Михаилу Ради рассказал о готовящемся вечере, о лозунгах, о своих новых товарищах. Подробности Владо передаст ему на словах. Письмо к Марине состояло всего лишь из нескольких строк, достаточных для того, чтобы выразить свои чувства к ней. Ради знал, что она долго будет раздумывать над каждым его словом, искать между строк невысказанные мысли и чувства.

Клуб, Царевец, Дервене вставали перед ним, словно живые. Ему захотелось как можно скорее вернуться в Тырново.

— До каких пор мне ждать? — сказал Герой, пододвигая к себе стул и садясь напротив Ради.

Было еще совсем рано. Ради читал письма, которые Владо Лютов привез ему из Тырново. Герой ворвался к нему в комнату босой, расхристанный. Глаза у него были мутные. В последнее время его голос все чаще гремел по ночам. С тех пор, как он перестал заниматься делами общины, с ним что-то происходило. Он снова принялся буйствовать. То ли чувствовал себя никому не нужным, то ли страдал от невысказанной обиды. Днем Герой отсиживался дома или карабкался по окрестным холмам.

— Что тебе от меня надо? — спросил Ради незваного гостя. Ему хотелось понять причину его раздражения. — Может, чем помочь?

— Нет, я хочу дела. Я слышал, вы готовитесь в престольный праздник Ивана Рильского устроить вечер. Неужто я ни на что не гожусь? Я так скоро с ума сойду.

Ради, занятый своими делами, совсем позабыл, что тетка Милана ходатайствовала за Героя после разговора с ним.

— Надо поговорить с товарищами. Программа уже подготовлена. Не знаю, чем ты можешь быть нам полезен.

Герой сунул руку в задний карман брюк, вытащил оттуда конверт со штампом общины и бросил его на стол.