Стефан Мокрев - Заря занимается

Сегодня их беседу прервали заглянувшие во двор корчмарь Асен и Владо Лютов — тот парень, который передал Ради письмо.

— Уф! — громко перевел дух Асен, устраиваясь на скамье. — Едва отвязались от Героя. Дело свое знает, но от его разговоров аж тошно становится. На людях молчит, а как с ним с глазу на глаз останешься, рта не закрывает.

Наконец-то Ради понял причину загадочного поведения Героя. В общине некому было работать. Герой согласился помогать, чем может, и по воскресеньям оставался на дежурство. Как-то раз в село явилась реквизиционная команда, составленная из болгарских и немецких солдат штаба фельдмаршала Маккензена. Болгары велели предъявить списки с указанием количества намолоченного ячменя, потребовали лук и картофель, а немцы — птицу и яйца. Герой отказался выполнять эти распоряжения до тех пор, пока немцы не уйдут из села, и поскольку командир реквизиционной команды, который был всего-навсего сержантом, не желал его слушать, Герой отправился домой, надел на себя офицерский мундир и важно уселся за стол. «Господин сержант, — сказал он, — списки будут составлены. Кмет распорядился собрать лук и картофель. Больше мне сказать вам нечего. Все ясно?» С тех пор сто́ит крестьянам увидеть Героя в военной форме, все знают: жди очередной реквизиции.

Корчмарь вскоре ушел. Спас лег спать. А Ради с Лютовым остались еще побеседовать в эту теплую ночь.

— Письмо мне передал Михаил Пенков. Велел отдать его тебе в собственные руки. Я тебя знаю, товарищ Бабукчиев, ты приходил к нам на склад на станцию. Я там работаю, — пояснил он, от смущения колупая пень, на котором сидел. — Ах, да! Чуть не забыл! В лесу недавно прошло собрание на тему «Пролетариат и революция». Вместо тебя выступал Димитр Найденов. Меня попросили передать тебе привет от всех присутствовавших.

Лютов продолжал что-то отколупывать от пня и медленно, словно выколупывая из головы слова, рассказывал о дровяном складе, о предстоящих экзаменах в коммерческом училище… Склонив голову, Ради слушал его напряженно, хмурил брови. «Или Лютов чего-то остерегается, или ничего важного не знает», — думал он.

— А ты-то сам был на собрании? Девушки там были, ученицы гимназии? — спросил Ради, не сдержавшись.

— Были.

— Что еще ты мне скажешь?

— Хочу попросить тебя кое о чем, товарищ Бабукчиев.

«Небось, что-нибудь в связи с экзаменами», — подумал Ради.

Но речь пошла не об экзаменах.

Каждый год к концу каникул молодежь устраивала вечер в школе. Собранные средства шли на покупку одежды и учебников неимущим товарищам. Лютову поручили попросить Ради Бабукчиева помочь им организовать вечер поинтереснее.

Ради призадумался: занятия, работа по дому, вернее, в двух домах, хозяева которых его кормили, а теперь вот еще и этот вечер… Однако он тут же решил, что сможет использовать программу последнего вечера, состоявшегося в клубе тесных социалистов в Тырново.

— Хорошо, — согласился он. — Где будут проходить репетиции? И в какие часы?

— В школе, вечером.

— А музыка?

Лютов сказал, что обеспечен кавал и барабан.

Первый сбор «артистов» состоялся на винограднике под открытым небом. Лютов привел пятерых гимназистов и двух гимназисток из окрестных сел. Сельская молодежь — люди сообразительные. Очень скоро на винограднике запылал костер, на раскаленные угли положили кукурузные початки, кто-то принес свежую пахту. Ради предложил исполнить сценку «Пижо и Пендо» Елина Пелина, стихотворения на революционную и сельскую тему, одноактную пьесу о крестьянах — «черных рабах» земли, которую он взялся сам сочинить. Девушки вызвались станцевать народный танец.

Гимназисты перестали стесняться, все наперебой вносили предложения, раскрывали свои дарования. Ради распределил роли и обязанности. Народный танец предоставил выбрать самим девушкам. Отнекивалась или скромничала одна лишь Хубка — плотная, подвижная девушка в школьном платье.

— Нет, нет и нет! — вскочила она со своего места у догорающего костра. — Я не Марина Драгиева.

Ради вздрогнул. Посмотрел еще раз на девушку. Ему с самого начала показалось, что он ее уже где-то видел. Однако только сейчас, начав ей объяснять, как следует декламировать стихотворение Пейо Яворова «На ниве», он вспомнил, что она жила на квартире вместе с Халваджиевой. Ради смотрел на нее, а видел перед собой Марину, имя которой только что было упомянуто. Вспомнил об обещании, которое они дали друг другу, вспомнил о сомнениях и подозрениях, терзавших их души, обо всем том, без чего немыслимы отношения между всеми влюбленными молодыми людьми. Ему вдруг показалось, что Хубка глянула на него влажными теплыми глазами Марины. Но Марина была красивее.

В селе говорили о предстоящем вечере, как о каком-то знаменательном событии, не менее важном, чем крупное сражение на фронте. Имя Ради переходило из уст в уста, о нем судачили женщины у источника, мужчины в Асеновой корчме.

— Что же это, Ради, я такие новости от чужих людей узнаю? В моем доме бьет родник, а я пью воду из сельского колодца! Хорошенькое дело! Вечером позовешь молодежь ко мне. Бывало, пол-села собиралось у нас на дворе на посиделки. Я кукурузных початков наварю. Найдется и что-нибудь другое… Эх-ма! Мой дом завсегда открыт для всех! — разошлась однажды утром тетка Милана.

Ради воспользовался ее предложением. Тетка Милана от радости не могла усидеть на месте. Она встречала «артистов», усмиряла Катининых псов, гнала прочь любопытную детвору. Долго препиралась с барабанщиком, считая, что сейчас не время барабанить, будто у нее в доме происходило нечто такое, для чего необходимы тишина и спокойствие. И все же, несмотря на все ее старания, репетицию так и не удалось закончить. Во двор вошел Герой в офицерской форме.

Ради решил положить конец волнениям жителей села, связанным с бесконечными посягательствами вечно голодных немецких солдат на плоды крестьянского труда. Каждый раз после репетиций на винограднике он поворачивал разговор так, чтобы рассказать молодежи о социализме. В пьесу, которую они репетировали, он вставил реплики о русских крестьянах, принявших участие в революции. Его слова падали на благодатную почву. Особенно внимательно слушали его Владо Лютов и Хубка, которые до этого несколько раз посещали собрания и вечера в клубе тырновских тесных социалистов.

В этот вечер, когда все отправились по домам, он попросил Владо и Хубку задержаться.

Втроем они поднялись в его комнату. Немного погодя оттуда спустилась Хубка. Она прошла через соседский двор, вышла на широкую поляну у околицы и направилась к своему дому, стараясь не привлекать внимания ночного патруля, расхаживавшего по селу после мобилизации. Обратно она вернулась по тырновскому шоссе, вдоволь попетляв по прогонам, как ей наказал Ради. С радостным видом и с сознанием исполненного долга она открыла свой портфель и выложила на стол коробку с красками, тушь и кисточки.