Барбара Кингсолвер - Библия ядоносного дерева

Всю жизнь я старалась строго следовать по стопам отца и верила: если буду всегда достаточно близко к нему, те самые простые, ясные законы станут управлять и моей жизнью. Верила, что Господь заметит мою добродетельность и наполнит меня светом. Но с каждым днем я чувствовала себя все дальше. В душе моего отца идет большая священная война, в ней нам предназначено пресмыкаться, бегать, повиноваться приказам и бороться за все праведное, однако я не всегда понимаю эти приказы и даже не могу определить, на чьей я стороне. Мне не дозволено даже взять в руки оружие. Я девочка. Отец не имеет представления, что это означает.

Если его решение держать нас здесь, в Конго, неверно, то в чем еще он может ошибаться? В моей душе, где прежде было место только для веры в отца и любви к Богу, поселилось отвратительное чувство сомнения. А без твердой, как скала, почвы под ногами Конго превращается в опасное место, чтобы пускаться по нему вплавь.

Рахиль

Я горбатилась в кухонном домике над горячей плитой, когда люди побежали мимо. Оборванные маленькие дети с едва поспевавшими за ними матерями. И все вопили: «Папа Бидибиди! Папа Бидибиди!» Если верить Лие, это значит «мистер Берд», который уже прибыл и скоро присоединится к ним. Если мистер Берд — кем бы он ни был — собирался явить себя миру, то Лия, конечно же, никогда бы такого зрелища не пропустила. Говорили, что он приплыл по реке в какой-то старой лодке и уже выгружает на берег свою семью и много чего еще.

Будучи новым шефом Бой-ар-ди [71] «Блюда шефа Бойярди» — товарный знак консервированных блюд. семейства Прайсов, я не имела времени на игры и забавы. Теперь могла узнавать, что случается в Киланге, только если это проходило мимо нашего кухонного домика.

Ждала я недолго, потому что люди направились прямо к нашему крыльцу! Нашим изумленным глазам предстал белый человек, очень старый и тощий, в джинсовой рубашке, столь древней, что она почти просвечивала насквозь, и с маленьким деревянным крестиком на кожаном шнурке, висевшем на шее так же, как конголезцы носят амулеты от сглаза. У него были седая борода и блестящие голубые глаза. Все вместе производило такое впечатление, как если бы Санта-Клаус обратился в христианство и ничего не ел с минувшего Рождества. Когда я вышла на порог, он уже тряс руку маме и представлял свою жену, высокую конголезку, и их детей — разных по возрасту и цвету, но в основном прятавшихся за длинными цветастыми юбками миссис Берд. Мама была смущена, но манеры у нее прекрасные, чтобы гостеприимно встретить даже незнакомцев, поэтому она пригласила их в дом и велела мне выжать апельсинового сока. Итак, рабыня Рахиль, — обратно в кухню!

Когда я появилась в доме с большим запотевшим кувшином сока и плюхнулась на стул отдохнуть, выяснилось, что я все пропустила. Я не могла сказать, кто они и что, но мама щебетала с ними так, словно они были бывшими членами коммуны, приглашенными на праздник воссоединения. Они сидели у нас в гостиной и расспрашивали о жителях деревни, будто знали всех вокруг.

— А мама Мванза, как она? Мама Ло еще стрижет и давит пальмовое масло? Благослови ее Господь. Ей ведь, наверное, лет сто десять, и она никогда не была замужем — это о чем-то говорит. А мама Татаба, где она? Ах, Анатоль! Нам надо немедленно пойти с ним повидаться.

Вот так. Преподобный Санта, похоже, был добродушным стариком. Его акцент был отчасти акцентом янки, отчасти иностранным, как у дружелюбных ирландских полицейских в старых фильмах.

Руфь-Майя, которая уже несколько дней не валялась в постели, была в таком восторге от него, что сидела, склонив голову почти ему на колени, прикрытые потертыми брюками. Старик же, положив ладонь на голову Руфи-Майи, внимательно слушал то, что говорила мама, одобрительно кивая. Его жена была лет эдак на сто моложе его, по-своему привлекательна и молчалива. Но по-английски говорила безупречно. Они спросили, как дела в церкви. Папы не было дома, он, как всегда, где-то искал приключений на свою голову, а мы не знали, как лучше ответить на их вопрос. Мама произнесла:

— Ну, это трудно. Натан очень расстроен. Для него совершенно очевидно, что слово Божье привнесет благодать в их жизни. Однако у здешних жителей приоритеты отличаются от тех, к каким мы привыкли.

— Они люди глубоко религиозные вообще-то, — заметил старик. — При всем при том.

— Что вы имеете в виду? — спросила мама.

— Они все делают с оглядкой на духа. Сажая ямс и маниок, молятся. Собирая урожай, молятся. Наверное, даже зачиная детей, молятся.

Маму это заинтересовало. Но Лия, сложив руки на груди, спросила:

— Вы имеете в виду, что они молятся своим языческим богам?

Преподобный Санта улыбнулся:

— Представляешь, что думает Господь об этом маленьком уголке Своего творения? Цветущие деревья в лесу, птицы, проливные дожди, солнечный зной… Понимаешь, о чем я говорю?

— Да! — выпалила Лия — как всегда первая ученица.

— А как ты считаешь, Господь доволен этим?

— Уверена, Он гордится! — поспешно ответила она. — Полагаю, он гордится Конго больше, чем любыми другими местами, какие создал.

— Я тоже так думаю, — кивнул старик. — В жизни конголезцев есть Божья благодать — наряду со своей долей тягот, которые могут и убить человека. Похоже, они уже давно знают, как возрадоваться Богу.

Лия откинулась на спинку стула, наверное, размышляя, что бы сказал на это папа. Как будто мы не знаем. Отец заявил бы, что ирландцы и иже с ними — католики-паписты и поклоняются ложным идолам. Все эти цветочки-птички только венчают дело.

— Ты слышала песни, которые поют здесь, в Киланге? — спросил старик. — Это религиозные песни. Полезно начать церковную службу с исполнения конголезского гимна, призывающего дождь на посевы маниока. Отсюда легко перейти к притче о горчичном зерне. Многие библейские сюжеты становятся им хорошо понятны, следует лишь изменить в них несколько слов. — Он рассмеялся. — Ну, а множество глав, конечно, приходится просто выбрасывать.

— Но разве не каждое слово в Библии — Божье слово? — возразила Лия.

— Божье слово, донесенное до нас компанией романтиков-идеалистов, живших в суровой пустыне много веков назад, да еще и цепочкой переводчиков длиной в два тысячелетия.

Лия уставилась на него.

— Полагаешь, Бог сам записал свои слова на английском языке короля Якова?

— Нет.

— Вспомни обо всех этих обязанностях, которые были очевидны для Павла и Матфея в древней арабской пустыне и какие кажутся нам теперь чушью. Например, омывание ног гостю. Разве это делалось во славу Господа, а не просто для того, чтобы не нести песок в дом?

Лия сидела, прищурившись, в кои-то веки не зная, как правильно ответить.