Артуро Перес-Реверте - Эль-Сид, или Рыцарь без короля [litres]

Жизнь, случай, дьявол или еще кто – может быть, и сам Господь Бог, думал Руй Диас, – шутят, конечно, весьма своеобразные шутки.

Уснуть так и не получалось, он опоясался кинжалом, закутался в попону, накинул капюшон и вышел наружу, под звездное небо.

Было холодно.

Бивак представлял собой несколько палаток, приютивших тех, кто некогда позволил себе роскошь обзавестись ими, тогда как все остальные спали на голой земле, в телегах или примостившись у догоревших уже к этому времени костров. Лишь один костер полыхал вовсю, и вокруг него бодрствовали человек десять с оружием – они поглядывали на часовых и берегли покой остальных бойцов. С того дня, как они оказались в здешних неспокойных местах – в приграничье между франкскими графствами, королевством Наварры и Арагона и мусульманской Леридой, – Руй Диас, не доверяя ни маврам, ни христианам, установил такой порядок, чтобы внезапный ночной налет не застал спящих врасплох.

Руй Диас направился к костру. Красноватое пламя со спины подсвечивало фигуры сидевших вокруг. И с каждым его шагом слышней становился голос Галина Барбуэса, напевавшего песенку, которая была в ходу у него на родине:

Песенка напомнила ему о другом. Он невольно и неизбежно подумал о своей жене Химене. Воскресли в памяти ее белокожее податливое тело, ее губы. Ее большие миндалевидные глаза – серые, как дожди в горах Астурии. Эти мысли, напомнившие о разлуке, не то что бередили, а просто рвали душу. Томили невыносимой печалью. И нечем было унять ее. Он был уверен, что женщины определенного сорта, которые иногда сопровождали его войско, или мавританки, предлагавшие себя, – он отвергал их не потому, что не испытывал плотского желания, а чтобы не уронить себя в глазах своих воинов, – не сумели бы утишить его тоски по жене. Слишком долго он был в разлуке с нею и с дочками. Слишком давно не грелся у семейного очага.

Если уж говорить о привязанностях, то война – это страна одиноких мужчин.

– Кто идет?

Из темноты внезапно вынырнула тень, красноватый отблеск заиграл на стали оружия. Это дозорный заступил ему путь. В хрипловатом голосе звучал испуг.

– Кастилия, – ответил Руй Диас.

– Пароль?

– Христос и Калатаюд.

Тень безмолвно растворилась во мраке. Руй Диас двинулся дальше, дошел до тех, кто в кружок сидел у костра. Подойдя, откинул капюшон, присел на корточки рядом с остальными, протянул руки к огню. Увидев его, Галин Барбуэс оборвал свою песенку. Кое-кто шевельнулся, обозначая намерение встать.

– Все по-прежнему, Сид.

Все войско так называло его после боя с маврами Амира Бенсура, и он охотно позволял это. Ибо считал – так упрочиваются узы, крепнет его легенда, и это полезно в их положении, ибо сейчас, как никогда, важны гордость, верность, сплоченность. Как же не следовать за тем, кого даже мавры называют «господином». В конце концов, владеть мечом и копьем добычи ради – это лишь часть военного ремесла. За семнадцать лет боев и походов Руй Диас вывел это для себя непреложно.

Кто-то протянул ему бурдюк с вином, и все в почтительном молчании смотрели, как командир подносит его к губам.

Среди сидевших у костра были и совсем юные, но у большинства лица были обросшие бородами, с грубыми чертами, выдубленные солнцем, стужей, пылью. По выжидательному молчанию Руй Диас понял, что итоги встречи с графом Барселонским уже всем известны. Что же, рано или поздно так и должно было случиться. А потому лучше не выжидать, а начать по собственному почину. Пресечь кривотолки.

– Франки нас взять не захотели, – сообщил он беззаботно и с улыбкой. – Не нравимся мы им, не годимся.

Бойцы хмуро переглянулись. Галин Барбуэс скорчил гримасу, означавшую, надо полагать: «Что я говорил». Потом повернулся к командиру и принял из его рук мех с вином.

– И что же нам теперь остается? – осведомился он.

Руй Диас движением кисти обозначил полное безразличие. И продолжал самоуверенно улыбаться, надеясь, что все эту улыбку заметят.

– Есть несколько путей.

А каких именно – не объяснил. Все внимали ему так, словно ожидали, что его уста изрекут откровение.

– Наварра и Арагон? – наконец отважился один ветеран.

Руй Диас окинул его ничего не выражающим взглядом:

– Нет, не подходит. Они граничат с мавританской Сарагосой, а та платит дань Кастилии. Воевать на их стороне – значит выступить против короля Альфонса.

Все закивали, обрадовавшись, что командир принял участие в этих расчетах и прикидках. Минуту спустя Барбуэс сплюнул в огонь:

– Да и потом… моим землякам доверять нельзя.

– А наваррцам – тем более, – поддержал его еще чей-то голос. – Недаром они слывут отличными врагами и никудышными союзниками.

Поднял руку один из бойцов. Раз уж зашла речь об этом, сказал он, хочу поведать, как восемь лет назад, когда я еще был совсем юн, присутствовал я при поединке, где сошлись Руй Диас – в ту пору кастильский рыцарь – и Химено Гарсес, знаменщик короля Наварры, сошлись, чтобы решить, кому же владеть Калаоррой: три сломанных копья, два убитых коня, потом схватка на мечах пешими, которая кончилась тем, что наваррец оказался повержен… щит расколот, ремешки шлема лопнули, кровь из носа и изо рта хлещет, как у пронзенного копьем быка. Народ, окруживший ристалище, вопил от радости.

– Я и представить себе не мог, что однажды ночью окажусь в чистом поле рядом с тогдашним победителем. И что буду греться с ним у одного огня и пить то же вино.

Все выслушали рассказ, одобрительно кивая. Руй Диас взглянул на бойца благожелательно – и так внимательно, словно велел себе запомнить его лицо.

– Как тебя зовут?

– Лаин Маркес, сеньор. Я из Арнедо.

– Что ж, спасибо тебе, Лаин Маркес.

– За что же вы меня благодарите?

– За то, что тогда оказался там, а сегодня – здесь.

Маркес, покраснев от гордости, переглянулся с товарищами.

– Тот день и привел меня сюда, – вымолвил он наконец. – К вам, под ваше знамя.

Руй Диас кивнул.

– Терпеть голод и холод, – сказал он насмешливо, – особенно теперь, когда франки захлопнули дверь у нас перед носом.

Такой тон, независимо от смысла слов, поднимал настроение, и раздался смех, от которого осмугленные солнцем лица собирались в складки, как тонкая мягкая кожа.

– Мы это им припомним, – сказал Галин Барбуэс и снова сплюнул в костер. – Так ведь, Сид?

– Гореть мне в аду, если не так.

Воины умиротворенно и удовлетворенно закивали. Начали похлопывать по рукоятям мечей, безмолвно обещая грядущее воздаяние. Руй Диас поочередно оглядел каждого из своих бойцов, холодно и беспристрастно оценивая их состояние духа.

– Говорят… – начал он доверительным тоном и замолчал на миг, словно сомневаясь, надо ли продолжать.