Артуро Перес-Реверте - Эль-Сид, или Рыцарь без короля [litres]

Как он и ожидал, все подались к нему, навострили уши. Всех словно заворожило это молчание, и потому Руй Диас затянул его еще немного. Ровно настолько, насколько было нужно. А нужно – для того, чтобы подготовить бойцов к мысли, которую он намеревался высказать.

– Говорят, мавританский король Сарагосы – человек неплохой.

Вороны летели слева направо, не меняя направления, и Диего Ордоньес, который сперва с подозрением взирал на них из-под шлема, увидел наконец, что они удаляются, и успокоился.

– Добрый знак, – сказал он.

Войско вброд перешло Синку: лошадям и мулам вода доходила до середины голеней, телеги погрузились по самые ступицы. Русло реки плавно понижалось, и это облегчало переход.

Ордоньес и Руй Диас, переправившиеся первыми – кони их замочили бока, а всадники – ноги до колен, – выбрались на пригорок, откуда открывался вид на изрядное пространство, куда они намеревались вторгнуться. Вдалеке, в охристой дымке, смутно угадывалась цепочка пологих холмов.

– Что греха таить, ежели отсюда смотреть – впечатляет… Мы, то есть, впечатляем.

Ордоньес имел в виду плотную колонну людей, лошадей и мулов, которая, по-змеиному извиваясь, ползла по руслу реки. Двигалась мощно, слаженно и упорядоченно, поблескивая металлом оружия и сбруи под еще нежарким утренним солнцем.

– Дай бог, чтобы и те прониклись… – ответил Руй Диас.

– Какие «те»?

– А вон.

И он подбородком показал на вершину ближайшего – не больше двух полетов стрелы – холма, где неподвижно стояли четверо верховых. Они были в тюрбанах и бурнусах, с копьями в руках.

– А я и не заметил, – сказал Ордоньес.

– Ты ворон считал. Впрочем, они только что появились.

Козырьком приставив ладонь ко лбу, Ордоньес стал всматриваться:

– Дозорные, ясное дело.

– Ясней некуда.

Ордоньес поскреб в бороде. Темные глаза по сторонам наносника зажглись яростью.

– Ах, сукины дети… Выродки этой Агари, или как ее там.

Руй Диас пожал плечами под тяжелой кольчугой:

– Они делают свое дело. Как мы – свое.

– Поганое мавританское отродье. – Ордоньес ощерился, задвигал челюстями, будто пережевывая старые обиды. – Мразь сарацинская.

– Ну, хватит тебе… Сейчас мы с ними друзья. По крайней мере, с этими вот.

– Мне это не по нраву.

– Оставь, я говорю.

Они замолчали. Кони, не чуя узды, опустили морды и пощипывали кустики под ногами. Ордоньес недоверчиво оглядывал цепь холмов.

– Думаю, там не только эти четверо. Где-то наверняка притаились другие.

Руй Диас согласился:

– Я бы на их месте так и поступил. Иисус Христос говорил: «Возлюбите ближнего, но спиной к нему не поворачивайтесь».

– Правда? – Ордоньес взглянул на него с острым любопытством. – Он в самом деле так сказал?

– Да нет, сам только придумал, – улыбнулся в ответ Руй Диас.

– А я думал – в Писании так сказано…

– Не сказано.

Ордоньес после тяжкого раздумья сказал:

– Надеюсь, эти свиньи видят тряпку, что сегодня реет над строем.

Оба взглянули в голову колонны, где Педро Бермудес вез не их обычное знамя, а огромное белое полотнище. Лишь с таким условием Мутаман, эмир Сарагосы, согласился впустить их в пределы своей страны: определил точное место, время – и чтоб непременно под белым флагом. Два дня назад Руй Диас для полной уверенности отправил к нему Минайю и Фелеса Гормаса с письмом, написанным по-арабски: «Во имя Бога, всемилостивого и милосердного. Родриго Диас Виварский почтительно приветствует властелина Юсуфа Бенхуда аль-Мутамана, благородного защитника и покровителя правоверных…» – и прочее в том же роде. Оба кастильца ждали сейчас в городе, оказавшись чем-то средним между гонцами и заложниками. Не позавидуешь – если что-нибудь пойдет не так, с них сдерут кожу заживо или распнут.

– Когда-нибудь, – промолвил Ордоньес, – ты мне все же объяснишь, что мы тут делаем.

Руй Диас похлопал своего коня по холке:

– Все войско знает. И ты тоже.

– Нет. Я ни хрена не знаю. Знаю одно: кричать «Кастилия и Сантьяго!», рубить головы и наваливать их кучами. А плести такие хитрые интриги – не мое ремесло.

– У нас выбора нет, Диего. Надо же чем-то жить. Многие так делают.

– Неужто и в самом деле ты доверишься Мутаману?

– Его отцу доверял бы меньше, но старик не так давно переселился в мир иной. По примеру нашего покойного государя Фердинанда, который разделил Кастилию, папаша Муктадир [13] Абу Джафар Ахмад I ибн-Сулейман аль- Муктадир , шестой независимый эмир Сарагосы. Умер в 1081 году, оставив Сарагосу своему старшему сыну – математику, астрологу и философу Юсуфу аль-Мутаману, а младшему – аль-Мунзиру (аль-Мундиру) – Лериду, Тортосу и Дению. отдал одному сыну Сарагосу, а другому – Лериду, Тортосу и Дению… И очень скоро братья начнут резаться.

– Как наш добрый Санчо со своим братом Альфонсо, – с горечью заметил Ордоньес.

– Точно. И самое будет время помочь одному из них.

– А почему ты выбрал Мутамана?

– Он сильней. И – мужчина в большей степени, более основательный и цельный… И насчет веры терпимей – к фанатизму не склонен. Я узнал его, когда мы осаждали Сарагосу. А он – меня… И знает, на что мы способны, если примем его сторону… Кроме того, Мундира поддерживают Санчо Рамирес, король Арагона и Наварры, и Рамон, граф Барселонский. А потому Мутаману, который вдобавок не слишком-то доверяет нашему Альфонсу Шестому, нас просто бог послал. – Руй Диас скорчил гримасу. – Или пророк Магомет.

– Хорошо, если так… А если в ловушку заманят и перережут всех?

– Сомневаюсь… Впрочем, все может быть.

– Короче говоря, надо будет ушами не хлопать и спать вполглаза. По крайней мере – поначалу.

– Ясное дело. Во всяком случае, мы умеем защищаться. Да и нападать – тоже.

Ордоньес, не спуская глаз с конных на вершине холма, с сомнением покрутил головой.

– Союзы… разделы королевств… Это все чересчур мудрено для меня. Мне все равно – мавр ли, христианин, с кем скажешь драться, на того и поскачу с копьем наперевес по первому твоему слову. Но все же одно мне пришлось по душе – а именно то, что в один прекрасный день доведется обломать рога этому франкскому графу… Все мы знаем, как неучтиво обошелся он с тобой в Аграмуне.

Руй Диас снова улыбнулся:

– Когда придет время.

– Разумеется, Сид, – свирепо ощерился Ордоньес. – Мы ведь волки и бродим вокруг скотины.

Последний день они провели в лагере возле излучины Эбро, в полулиге от города – вот он в отдалении белеет за крепостными стенами.

Воины собирались кучками, смотрели на тот берег, показывали друг другу на минареты мечетей. Говорили: «Не меньше Бургоса. И наверно, еще красивей».

Сарагоса.

Руй Диас уже бывал здесь раньше, когда кастильцы и леонцы дрались с войском старого короля. Он вспоминал об этом на следующий день, когда, помолившись и приведя в порядок бороду, под солнцем, стоявшим уже высоко, медленно ехал к городу в сопровождении одного лишь племянника Педро Бермудеса, который сменил белое полотнище на прежнее красно-зеленое знамя дома Виваров.