Вальтер Скотт - Легенда о Монтрозе [Совр. орф.]

— Передайте ему при личном свидании, что его самый злейший враг и в то же время самый горячий доброжелатель умоляет его о посредничестве, — сказал Ренольд.

— Прошу вас избавить меня от такого сомнительного поручения, — отвечал Дольгетти. — Такими загадками нельзя говорить с сэром Дунканом.

— Трусливый саксонец! — вскричал пленник. — Ну, так скажите же ему, что я тот самый ворон, который пятнадцать лет тому назад опустился на башню его замка и оставил там неизгладимый след!.. Я тот волк, который истребил его потомство. Я глава того отряда, который пятнадцать лет тому назад напал на его замок и погубил четверых его детей.

— Ну, дорогой друг, — возразил Дольгетти, — если только в этом заключаются ваши права на покровительство сэра Дункана, то я отказываюсь принять ваше поручение. Даже животные крайне свирепы к убийцам своих детенышей, а не только человек. Скажите мне, пожалуйста, с которой стороны вы осаждали замок, считающийся неприступным?

— Мы взобрались на него по веревочной лестнице, — отвечал Ренольд. — Нам помог один из наших земляков, который месяцев за пять поступил на службу в замок, чтобы удобнее выполнить задуманную нами месть. Совы кричали в то время, как мы висели на веревках над морем, разбивавшимся о скалы, но никто из нас не потерял присутствия духа. На другой день солнце осветило картину смерти и разрушения там, где накануне царствовали мир и тишина.

— Я уверен, что атака была произведена очень ловко, но скажите же мне причину, заставившую вас искать войны «teterrima causa?»

— Мак-Олей и другие предводители кланов вынудили нас начать войну, — отвечал Ренольд. — Они грозили гибелью нашим владениям.

— Я что-то об этом слыхал, — заметил Дольгетти. — Так это вы вложили кусок хлеба в рот мертвой головы? Шутка эта была, надо признаться, груба.

— Так вы слышали о нашей мести лесничему? Сэр Дункан сделал на нас нападение, — продолжал Мак-Иг. — Брат мой был убит. Голову его повесили на те самые укрепления, через которые мы потом пробрались в замок. Я дал клятву мстить, и всю жизнь не изменил ей.

— Из всего того, что вы мне говорите, я никак не могу понять, каким образом вся эта история может оправдать вас в глазах сэра Дункана? Мне кажется, что вместо заступничества, он может попросить маркиза не только казнить вас, но даже пытать. Будь я на вашем месте, Ренольд, я скрыл бы от сэра Дункана свое имя и постарался бы поскорее исчезнуть.

— Ну, так слушайте, чужеземец! — вскричал горец. — У сэра Дункана было четверо детей. Трое были заколоты нашими кинжалами, а четвертый ребенок еще жив, и разумеется за то, чтобы получить обратно этого ребенка сэр Камбель даст более чем за то, чтобы пытать мое бренное тело. Одним своим словом я могу обратить его горе в радость. Я знаю это по себе. Дитя мое — Кеннет дороже мне всего на свете, дороже тех сыновей, что сгнили уже в земле, и тех, что вывешены на добычу хищным птицам!

— Так это ваши сыновья висят там на площади? — спросил Дольгетти.

— Да, чужеземец, это мои сыновья, — дрогнувшим голосом отвечал Ренольд. — Ах как они были легки на бегу, как неутомимы в трудах! Если бы сыновья Диармиды не напали на них врасплох, они были бы живы до сих пор. Пережить их я хочу только для того, чтобы воспитать Кеннета в чувствах мести. Я хочу, чтобы молодой орел выучился у старого, как мстить врагам! И только для этого-то за жизнь свою и свободу я продам рыцарю Арденвуру тайну…

— Цели вашей вы достигнете гораздо скорее, — послышался чей-то третий голос, — если тайну вашу вверите мне.

Суеверный горец вскочил и отступил назад, причем цепи его глухо зазвенели. Страх его заразил и ротмистра, и он заговорил какую-то галиматью на латинском языке.

— Довольно! Замолчите с вашими заклинаниями, — раздался тот же голос. — Я такой же смертный как вы, и мое присутствие может даже принести вам пользу, если вы не станете упрямиться и примете мой совет.

Незнакомец открыл потайной фонарь, и при слабом свете его Дольгетти мог заметить, что новый товарищ их, мужчина высокого роста, одетый в ливрею маркиза. Взглянув на его ноги, он не увидал раздвоенных копыт, какие бывают обыкновенно у демонов.

— Кто сообщит мне ту тайну, которую я желаю знать, — продолжал незнакомец, — того я обещаюсь вывести отсюда по той же дороге, по которой пришел сюда сам.

— Если вы пробрались сюда в щель, — отвечал Дольгетти, — то меня вывести будет совершенно невозможно. Что же касается до тайн, то своих у меня вовсе нет, а чужих очень мало. Но все-таки скажите, какого рода тайны желаете вы знать?

— Сначала я поговорю с ним, — отвечал незнакомец, освещая грубые черты лица Мак-Ига. — А вам, дружище, сказал он, обращаясь к Дольгетти, — я принес кое-что для подкрепления сил. Хотя завтра вас ждет смерть, но это не мешает покушать сегодня.

— Совершенно справедливо, — подтвердил ротмистр, тотчас же начавший разбирать поставленные на пол корзинку и кувшин с вином. — Но все-таки я желал бы знать, кто вы такой?

— Я служитель маркиза, Мурдох, временно исправляющий должность тюремщика, — отвечал незнакомец.

— Пью за ваше здоровье, Мурдох, — отозвался Дольгетти и желаю вам счастья. А ведь вино недурно, Мурдох. Стыдно маркизу кормить у себя в тюрьме одним только хлебом. Но я вижу, что вы желаете переговорить с моим товарищем по несчастию и не стану мешать вам, а займусь в том углу корзинкой, и чтобы не слышать вашего разговора, нарочно начну чавкать погромче.

Но, не смотря на свое обещание, воин тщательно насторожил уши, и ясно слышал следующий разговор:

— Знаешь ли ты, сын тумана, — начал Мурдох, — что отсюда ты выйдешь разве только на виселицу?

— Дорогие сердцу моему люди, — отвечал Мак-Иг, — указали уже мне эту дорогу.

— И неужели ты не хочешь избавиться от подобной участи? — продолжал посетитель.

— Я многое сделаю, — сказал пленник, несколько помолчав, — сделаю ради спасения тех, что остались в горах.

— Мне не надо знать, ради кого ты сделаешь, а я хочу знать, что ты сделаешь. Где дочь и наследница рыцаря Арденвура? Это я желаю знать взамен твоей свободы.

— Для того, чтобы выдать ее замуж за какого-нибудь бедного родственника вашего могущественного начальника? — сказал Ренольд. — Разве местные жители не помнят, как вели насильно бедное дитя в ваш замок для того, чтобы выдать замуж за брата вашего господина? И из за чего? Из-за ее богатого поместья!..

— Если эта история и справедлива, — возразил Мурдох, — то разве девушка не получила более, чем мог бы дать ей сам король Шотландии? Но ведь дочь сэра Камбеля не чужая нам, она нам родственница, и кто же имеет более права знать ее участь, как не маркиз Аржайль, предводитель клана ее предков?

— Стало быть, вы делаете мне вопросы от его имени? — спросил Мак-Иг.